Книга Сердце Сапфо - Эрика Джонг

— Ты нашла пресную воду? — спросил Эзоп.

16. После царства Аида

Сладок, как мед, дом.

Гомер

У вас может возникнуть вопрос: как это мне вообще пришла в голову мысль о самоубийстве после путешествия в царство мертвых? Те, кто видел вблизи эти тени, обычно не хотят оказаться в их числе. И дело не в том, что они так уж жестоко наказаны. Я не видела там ни замерзших каньонов, ни горящих озер, ни пик, которые пронзают сердце больнее, чем материнство. Быть мертвым — значит утратить способность испытывать физические ощущения. Та мудрость, которую обретают мертвецы взамен этой сладостно-горькой способности, — слишком ничтожная компенсация. И мертвые по-прежнему жаждут жизни — это мне было известно. Они не могут почувствовать тепло человеческой плоти, но могут испытывать сожаление.

Мы оставили царство Аида или то его отражение, видеть которое было даровано мне. (Возможно, не будучи мертвой, я не могла попасть в него по-настоящему.) Хотя мое путешествие туда и было кратким, но, пока я отсутствовала, прошло немало времени. Я поняла это, когда мы с Эзопом вернулись на корабль: некоторые из амазонок уже были матерями трехгодовалых детей. Были дети и младше. Я бродила среди мертвых, удивляясь, насколько они похожи на самих себя, Эзоп спал и спал, а корабль превратился в большие ясли. Я смотрела на этих детишек с душевной болью. Я все сильнее тосковала по Клеиде. Теперь ей, должно быть, уже лет пять.

Некоторых моряков отцовство сделало счастливыми, они души не чаяли в своих чадах, другие стали беспокойными и ревнивыми, чувствуя, что их место в сердцах женщин теперь занято. Они начали ухаживать за другими амазонками, и на корабле уже не было той гармонии, как прежде, когда я его покинула.

За время моего отсутствия никто не пытался продолжить плавание. Корабль вытащили на землю, а из парусов сделали палатки. Животные паслись на привязи — по крайней мере, те, которых еще не съели. Амфоры с вином и зерном опустели, и теперь нужно было либо оставаться, сеять и ждать урожая, либо перебираться на другой остров. Но в отсутствие какой-либо дисциплины никто, казалось, не желал принимать никаких решений. Дети орали, амазонки и моряки были увлечены любовными играми… На корабле снова воцарился хаос.

Нубийские рабы стали полноправными членами нашего сообщества, взяв в жены амазонских дев. Капитан больше не командовал моряками и гребцами. Он сам был влюблен в амазонскую деву, которая дважды родила ему близнецов. Заботливый отец, он готов был с утра до вечера нянчить их, заглядывая в их живые глазенки.

Вернувшись из царства Аида, я увидела целое поселение на берегу моря — поселение без каких бы то ни было законов, без достаточных запасов еды, в котором не было ни мира, ни спокойствия.

Майра теперь уже была матерью двух детей — грудничка и двухгодовалого. Она выгнала своего любовника из палатки за то, что тот стал захаживать к другой молодой амазонке — Лето, у которой не было детей и которая щедро одаривала ласками моряков, уставших от своего отцовства. Лето, названная в честь матери Аполлона, стала на этом необитаемом острове кем-то вроде Родопис: она заманивала матросов в свою палатку на краю поселения и устраивала там оргии.

Короче говоря, вернувшись из царства Аида, я обнаружила кавардак, покончить с которым ни у кого не было ни власти, ни желания. Амазонки привыкли к тому, что ими повелевает царица, и не видели оснований подчиняться мужчине, будь он хоть самим капитаном, назначенным далеким фараоном.

Кто был для них фараон? Просто человек в странных одеяниях и в двойной короне. Они не испытывали страха ни перед ним, ни перед каким-либо другим мужчиной.

Что касается нубийских рабов, то они не видели, для чего им дальше грести, и предпочитали управлять кораблем с палубы. А египетские моряки отказывались грести, гак как это занятие было для них непривычно. Пока рабы и хозяева выясняли, кто какие обязанности будет выполнять, корабль приходил в негодность. Корпус его не был просмолен, а паруса — те, что еще не пошли на палатки, — были порваны и не починены. Корабль гнил на наших глазах. Было ясно, что, если ничего не предпринять, мы все погибнем на этом скалистом острове на границе с царством мертвых. Источник пресной воды был найден, а вот съестные припасы подходили к концу. Нельзя вечно питаться одной рыбой, по крайней мере без масла, без зерна, без фруктов, без овощей. У нас было козье молоко и сыр, но никаких фруктов. Плодовые деревья на острове не росли: его скалистая почва была слишком скудной. Пиво и вино кончились, а некоторые из мужчин находили жизнь без спиртного невыносимой. У младенцев было молоко, но матери из-за нехватки свежих продуктов питались плохо. Некоторые прекрасные амазонки после кормления теряли зубы.

Несколько амазонок уже умерли во время родов. Несколько младенцев не прожили и года. За палаткой Лето, у моря, было маленькое кладбище, которое ежедневно расширялось. Надгробья — из прибитого к берегу дерева. Остров открыт ветрам, и тела нужно было хоронить быстро, иначе ими начинали лакомиться морские птицы.

Я посоветовалась с Эзопом.

— Нам нужен вождь. Сильный вождь, — сказал он.

Он был прав. Но кто мог взять на себя командование таким — ни на что не похожим — экипажем? Прежде они поклонялись разным богам, вели разный образ жизни, приносили разные жертвы, совершали разные ритуалы. Египтяне верили, что тело нужно сохранить после смерти. Амазонки подносили богине свою менструальную кровь. Но, несмотря на все различия, у них были общие потребности: все они хотели порядка, хотели кормить себя и своих детей, хотели дать им образование.

Я подумала об амазонках и правилах, по которым они жили. Они приняли мир без мужчин, но если подворачивалась возможность насладиться радостями плотской любви, они без промедлений обращались в новую веру и начинали поклоняться богине любви. Как решить эту проблему? Что выбрать — мир свободной любви или мир, где любовь закована в цепи? Где искать счастья — в свободе или в лишениях? Разве мои братья обрели счастье в Навкратисе? Город безудержной роскоши и безудержного греха, где они пали жертвами куртизанки, сделавшей их рабами. Некоторые люди меняют свободу на рабство, а иные — как Эзоп — рабство на свободу. Эзоп понимал эти парадоксы лучше, чем кто бы то ни было.

— Ты должна стать вождем всех этих людей, — сказал Эзоп, — иначе они погибнут. Они запутались. У них нет правил, которыми они могли бы руководствоваться.

— А почему не ты? У тебя есть борода. Борода всегда полезна для тех, кто хочет властвовать!

— Сапфо, ты шутишь. Ты прекрасно знаешь, что борода — вовсе не признак власти для амазонок.

— Но как я — простая поэтесса — смогу повелевать нубийцами, египтянами, капитаном, штурманами?

— Убеди их, что боги на твоей стороне — так всегда поступали цари и царицы. Ты вернулась из царства мертвых. Уж это они наверняка примут за атрибут власти!

Я задумалась. По какому праву я могла захватить власть? Я колебалась, как и в противостоянии с царицей амазонок. Единственная власть, которую я знала, — власть песен.