Книга Высшая степень обиды - Тамара Шатохина

Мы влюбились в Александрию безусловно, мы пропитались ею до мозга костей. Каждый раз она вызывала совершенно невероятные ощущения, и это уже отдавало какой-то мистикой. Потому что даже с мальчишками мы побывали там раз десять, но каждый этот раз был просто волшебным.

Погода, настроение, найденные вдруг темы для разговоров – все там получалось особенно интересным. Усольцев явно всегда готовился и, застряв надолго возле очередного объекта, устроившись на траве и открыв рты, мы выслушивали историю то Коттеджа, то Фермерского дворца, то аптекарского огородика, то готической капеллы (она же церковь Александра Невского), то Нижней дачи, где родился цесаревич Алексей…

Все тогда было так хорошо… празднично как-то, и даже еда в кафе казалась не просто, а исключительно вкусной. Намотав многие километры пешком, мы садились за столик и что тогда могло показаться невкусным трем голодным мужчинам и одной уставшей женщине? Ноги отдыхали, запахи витали…

Так что решено было – мы снова едем в Петергоф. Я подожду мальчиков у деда, они подъедут, посидят часок, пообщаются с ним... И потом на маршрутке туда – где золотые ковры из листьев, Руинный мост, который я просто обожала, а еще каскадик, и канавки мелких каналов, и многие километры дорожек – наша Александрия. Я боялась тех воспоминаний и все равно ужасно хотела туда, независимо…

После этого мне останется еще несколько дней лечения по путевке. В принципе, если бы не встряски разного плана, то состояние мое уже можно было назвать вполне терпимым. Пускай оно еще и не укладывалось в те самые параметры и рамки, которые рисовал мне Паша, но и таких скачков давления, после которых мне было бы действительно плохо, больше не наблюдалось.

Тут я немного не понимала – как это мы с ним не сравнили мое состояние в отпуске и на Севере? Всегда ведь я чувствовала себя здесь намного лучше. А вот говорила ли ему об этом? Этого я не помнила. Но о прелестях приморского климата он и сам знал отлично… неужели не сопоставил? Неужели наш Пашка в чем-то оказался неидеален? Как специалист, например…? Или не было раньше для меня прямой угрозы? А может ли действие климатического фактора как-то накапливаться? Неизвестно, но здесь я точно чувствовала себя намного лучше.

Я так понимала, что Темка ни мычал, ни телился, чтобы наладить отношения с Зоэ. Во всяком случае, мне он об этом ничего не рассказывал. Наверное, это было правильно – какое мое дело? Но я больше не настаивала и на своей просьбе – Гугл мне в помощь, найду как-нибудь. Это будет дольше, возможно придется побегать по Питеру, так и не смертельно. Но в один из дней, когда мы уже пообедали, Артем набрал номер и протянул мне трубку со словами:

– Зоэ. Озвучь ей свою просьбу сама. Она хочет из первых уст, – и печально улыбнулся, отводя глаза. Наверное, опоздал, дурак – почему-то решила я.

– Алле… – послышался из трубки настороженный, но приятный – чуть хрипловатый женский голос, а я выпрямилась в кресле в радостном ожидании. Мельком взглянув на Темку, набралась духу и защебетала на испанском:

– Ола, Зоэ! Комо крэс, подэмос аблар эспаньол?

– О, да, – выдохнула она, – конечно, я совсем не против, – и перешла на родной язык. Я млела…

– Артем передал мне вашу просьбу и, кажется, я смогу помочь. Н-но… на какого рода занятие вы настроены – длительную работу или…?

– О, да! Постоянную, конечно. Хотя постоянного, как известно, ничего не бывает, – смеялась я, – я хочу уехать в Санкт-Петербург и жить там. Соответственно и работать – тоже. Неужели у вас есть для меня варианты, Зоэ?

– А… как же Артем? – осторожно поинтересовалась женщина.

– А что с ним? – «удивилась» я очень даже убедительно, – А! Нет, лечение почти закончено, скоро я буду совершенно свободна. Буквально, через неделю.

– Н-ну… если вы уже почти здоровы… – повеселела Зоэ…

Записав адрес организации, телефон и имя человека, к которому мне следует обратиться, я сердечно распрощалась с ней. Посидела молча, в упор разглядывая Артема и безнадежно вздохнула:

– И что она в тебе нашла? Извини, Тема, но я не понимаю...

– Что ты хочешь сказать? – подобрался он, – недавно сама пела мне дифирамбы.

– Не видела всей картины, – недовольно отрезала я. Потому что действительно – пела. Не заслужено.

– Так ты хочешь сказать…

– Совсем ничего не хочу, обычно я не лезу в чужие отношения. Но я бы после всего, извини… с тобой на одном га не села... Ослу понятно, что она тебя ждет, кхм… неумная женщина, – поднялась я из-за стола, – не тяни, Тема, ты уже сейчас очень сильно рискуешь.

– Да, – притих он за столиком. Я оглянулась, выходя из зала – он так и сидел. Не знаю… но хорошо, что тогда Бог отвел. Хороший мужик, но точно не мой.

На следующий день Артем не попадался мне на глаза – пропал. Я даже не стала выяснять – куда? Надеялась только… и в этой ситуации болела, скорее, за Зоэ – а нужно оно ей, хорошо ли подумала? Лечение шло по плану, обеды в кафе прекратились. И мама радовалась, что я буду теперь кушать «нормально». То есть – суп не на ужин, а в обед, как и положено.

Не утерпев и не став дожидаться конца путевки, я позвонила по тому самому телефону и услышала приятный мужской голос – сильный и мягкий одновременно.

– Буэнос диас! – сразу взяла я быка за рога.

В конце концов, он же должен оценить мой испанский, а иначе о чем вообще речь? Кубинский испанский, несмотря на то, что чем-то напоминает карибские диалекты, основан на традиционном кастильском наречии. Как и сами кубинцы, он чуточку агрессивен и экспрессивен и все эти – о, да! О, нет! Увы и ах! Прекрасно! И даже – черт и дерьмо… они не должны пугать – человек просто демонстрирует эмоции. В отличие от славян, кубинцы не стесняются делать это, как и очень живо жестикулировать при разговоре.

Пристальный взгляд «глаза в глаза», который в других культурах может расцениваться, как агрессия, у кубинцев говорит об уважении и демонстрации интереса. Даже мимика… сморщенными в гузку губами вам могут указывать на что-то, а наморщенный нос будет означать недоумение и вопрос «почему». Как и в любой культуре, у кубинцев есть свое представление личной приватной зоны, этикета… допустимости физических прикосновений. Все эти хлопки по плечам, поощрительные поглаживания и даже одобрительные или сочувственные обнимашки – всего лишь способ сделать акцент в разговоре.

Еще есть «табу» и их много. Из современных я хорошо помнила только одно – нельзя фотографировать человека без его на то согласия… И это не единственный запрет, поэтому все эти нюансы нужно было освежить в памяти, чтобы при встрече не ударить в грязь лицом, и я постаралась сделать это еще до звонка.

Мужчину звали Агустин Ортис и мы с ним договорились о встрече гораздо раньше, чем я планировала – в ближайшие выходные. У меня оставалось два дня. Тянуть дальше было некуда, и я объявила маме о поездке.

– Ты хочешь там работать, – поняла она все и сразу.