Книга Любовь заказывали? - Иосиф Гольман

– Мы-то не против… – вздохнул Моше, но тему больше не поднимал.

Перед тем как прощаться, Лариса неожиданно попросила израильтянина отойти с ней на два слова в сторону. Моше почувствовал себя неловко перед ее спутником, но отказать было бы еще глупее.

Они поговорили. Потом Моше попрощался с Петром.

– Если чего нужно будет, сразу на мобильный звони.

– Спасибо, – пожал ему руку Деникин.

Уже отойдя на несколько шагов, Моше вдруг обернулся.

– Я не по службе к тебе приехал, – сказал он. – А просто так.

– Перед отъездом еще встретимся, – улыбнулся Петр. – Как положено, не торопясь. А то все скомканно получилось.

– Идет, – согласился Моше и заторопился по улице. Большой, толстый. «Сибирский какой-то, – подумал Деникин. – И совсем невеселый».

– Ты не обиделся, что я с ним уединилась? – спросила Лариса.

– Я на тебя давно не обижаюсь.

– Вопрос касался Наташки.

– А при чем тут Наташка? – удивился Петр.

– У них очень сильная медицина. И есть Центр по изучению СПИДа.

– А что ты мне не сказала?

– А чем бы ты помог? Я туда писала. У них появилось новое лекарство, они набирали группу больных для апробации.

– Что тебе ответили?

– Что мест уже нет.

– А ты?

– Что – я?

– Не поверю, чтобы тебя это остановило.

– Я узнала, какая первичная информация о больном необходима. И приехала сюда.

«А я думал, она ко мне приехала», – мелькнуло в мозгу Деникина.

– Я к тебе приехала, – как будто прочла его мысли Лариса. – Но завтра мы поедем в Реховот. Ты не возражаешь?

– Нет, конечно. Но они же тебе отказали?

– Я нашла общих знакомых. Они обещали выяснить. Помочь, если это возможно. И Моше обещал, у него есть связи.

– Понятно.

Они пошли домой. Переоделись. Приняли душ. Потом прошлись легким шопингом по близлежащим магазинам. На входе в крупный универмаг их ощупали металлоискателем и осмотрели содержимое сумок.

Такие меры никак не отражались на праздной и веселой толпе, заполнившей тель-авивские вечерние улицы.

Их настроение тоже несколько поднялось. И совсем исправилось в маленькой кофейне, где они, сидя среди беззаботного и веселого местного люда, поглотили несметное количество невероятно вкусных сладостей.

Перед уходом у Ларисы зазвонил мобильный. Она перекинулась с кем-то несколькими фразами на английском и отключилась. По заблестевшим глазам Петр предположил, что говорили о чем-то важном. Не удержался, спросил, с кем болтала.

– С Моше, – неохотно ответила она.

– А почему на английском? – удивился Деникин.

– Чтобы ты не понял, – просто сказала Лариса. – Не обижайся, – заметив его реакцию, попросила она. Встала, обняла двумя ладонями его голову, прижалась щекой к его лбу: – Миша узнал о Центре. Завтра меня там ждут.

Перед тем как лечь спать, включили телевизор. И сразу наткнулись на видеоряд с трупами. Палестинец-камикадзе своим автобусом убил двух стоявших на остановке солдат, женщину и ребенка. У места трагедии собралась негодующая толпа. Они скандировали антиарабские лозунги. Уже горели на асфальте поминальные свечи.

В одном из военных, работавших на теракте, Деникин узнал Моше. Тот, сгорбившись, что-то рассматривал на земле. Потом камера переместилась, и Петр его больше не видел.

– Ну их всех к черту! – выругался Деникин. Если все принимать близко к сердцу, сердце лопнет. Он повернулся к Ларисе, обнял ее, прижался, вытесняя скопившееся в мозгу плохое. Она ответно подалась к нему, умело и бережно помогла.

«И пусть все катится к чертовой матери, – думал Деникин. – Я приехал сюда к Лариске. Остальное – их проблемы».

10

Следующее утро тоже было солнечным, но Лариса была необычно напряженной и замкнутой. Петр жалел ее, понимая, как это тяжко: метаться между отчаянием и надеждой. У нее, конечно, железный характер, но еще неизвестно, что лучше: прятать все внутри стального кокона или выплеснуть наружу, как это делают большинство женщин. Если б внутри стального кокона было и сердце железное…

– Мы в Реховот? – спросил Деникин, заводя свой «фордик».

– Нет, – ответила Лариса и назвала неизвестное Петру место.

После тщательного изучения карты Деникин его нашел.

– Далеко? – спросила Лариса. Она уже подготовила объемистую папку, видимо, с Наташкиными медицинскими документами, извлеченную из чемодана.

– Здесь все рядом, – улыбнулся Петр.

И действительно, через полтора часа она уже входила в двери института с мудреным названием.

Ожидание было довольно долгим. Петр курил, гулял по окрестным тенистым улочкам, прочитал купленную здесь же толстую израильскую газету на русском языке. Это не отвлекало. Мысли были рваными и нервными. Ларисино состояние передалось Деникину, он очень легко представлял себе ее ощущения.

Наконец Лариса появилась на ступеньках. Легко сбежала вниз. Пошла к их автомобильчику. Деникин, сидевший рядом на лавочке, поднялся навстречу:

– Ну как?

– Никак, Петенька, – просто ответила она. – Поздно, говорят.

Потом она навзрыд плакала на заднем сиденье, и Петр думал о том, что так оно лучше. Не в смысле, что Наташке не помогут, а в смысле что нельзя Лариске держать все в себе.

– Куда теперь? – спросил он, когда Лариса немного успокоилась.

– Куда хочешь, – ответила она и прикрыла глаза.

Петр завел мотор и поехал в Хайфу.

Он сам не знал, почему решил ехать туда. Просто ему вдруг захотелось повторить те ощущения, которые он получил в этом городе.

«Фордик» оставили внизу, недалеко от порта. И пошли вверх. Весь город разместился на склоне огромной, залитой солнцем горы. Снизу был порт и арабский район. Далее шли еврейские кварталы, причем по геометрическому уровню обитания жителей можно было легко судить об уровне их благосостояния. Зависимость прямая: по горе вверх – денег больше. Сначала – олимы (недавно прибывшие переселенцы), потом – средний класс и, наконец, на самом верху – местные буржуи, около вилл которых под легкими навесами стояли по две-три машины, одна из которых, как правило, родом из Германии.

На самый верх заехали на такси. Посмотрели с обзорной площадки вниз, на порт и море. На рейде и у причалов стояли игрушечные корабли.

Обратно пошли пешком. Иногда – по улочкам (ориентировались по направлению: им надо было – вниз), иногда по узеньким пешеходным тропкам, вымощенным камнем; в самых крутых местах – с перильцами. И всегда – в окружении огромного количества цветов. Цветы были под ногами. Цветы были под руками – на кустах. Цветы были на уровне глаз и над головой – на деревьях. Всех форм и раскрасок. А еще у цветов, казалось, не было запаха. Потому что в этом городе ароматным был сам воздух.