Книга Водоворот - Фруде Гранхус

– Вы тревожите старые кости, из этого редко выходит что-то хорошее. Но, если бы, когда я выходил на пенсию, мне сказали, что однажды у меня на пороге появится полицейский, я бы мог поклясться, что дело будет касаться Сульвейг Элвенес.

– Несчастного случая?

Брюн строго взглянул на полицейского.

– Статус пенсионера не освобождает меня от врачебной тайны. Ее хранят пожизненно. Но человек, который не слишком доверяет случайностям, от которых зависит жизнь и смерть, не мог не усомниться. Вот вы же засомневались… через двадцать пять лет.

– Вы о том, что она села на велосипед за пару недель до родов?

– И об этом тоже, но не только. Я не устаю удивляться сильному полу – женщинам. Помню, у одной воды отошли на картофельном поле. Там и родила.

«Видимо, очень любила картошку», – подумал Рино, но промолчал.

– Нет, сама поездка на велосипеде меня не очень смущает, а вот травма и то, каким образом она ее получила… – и я, и мой коллега удивились.

Брюн осторожно отпил из чашки. «Чай», – решил Рино.

– По центру головы у нее была довольно глубокая рана. Вскрытие не проводили, не было смысла. Думаю, у нее было несколько переломов черепа, – врач задумчиво смотрел на огонь. – Значит, она въехала прямо в скалу.

Он взглянул на своего гостя.

– И даже не пыталась увернуться.

По спине инспектора пробежал холодок.

– То есть вы хотите сказать, что, возможно, там случилось что-то совсем другое?

Торкил Брюн глубоко вздохнул.

– Все эти годы я думал об этом, особенно когда пошли разговоры, что приемный отец совсем не подходит на эту роль. Грустная история с грустным началом. Больше я ничего не могу сказать.

– А отец ребенка?

Брюн поднял выщипанную бровь.

– Тайна за семью печатями, насколько я понимаю. Но, по всей видимости, у него другой отец, не тот, что у сестры, то есть у сводной сестры.

– У сестры?

– Она давно отсюда уехала. Сульвейг Элвенес рано стала матерью, понимаете? – Брюн встал и мягко, как кот, подошел к огромному окну во всю стену. – Психиатр наверняка нашел бы связь между травмами детства и теми злодеяниями, в которых сегодня подозревают Эвена, но копаться в этом не стоит. Я уже сказал вам намного больше, чем следовало, но не забывайте, что это лишь мои мысли, не более. Потому что нельзя исключать, что ей стало плохо, и поэтому она въехала прямо в скалу. Херлофсен, мой коллега, который ее принимал и лечил, мог бы рассказать вам еще что-нибудь, но он умер пару лет назад. Я был акушером, моя работа заключалась в том, чтобы принять ребенка, именно это я и сделал. К сожалению, ее тело не выдержало нагрузки, через пару часов она умерла.

– Я спрашиваю вас, потому что вы знаете лучше, но можно ли сказать, что, если бы не беременность, она бы выжила?

– Не нужно мне ничего объяснять. Полицейские копаются и задают вопросы, не имея никаких версий, – легкая тень пробежала по загорелому лицу. – Мы никогда этого не узнаем, но роды – это серьезная работа, при этом неважно, в сознании ли женщина. Единственное, что можно сказать уверенно, это то, что Сульвейг Элвенес умерла, и все-таки из ее смерти получилось и кое-что хорошее.

Продолжения не последовало, и Рино поднял палец:

– Я скоро нащупаю версию, а сейчас задам последний вопрос: каким образом из ее смерти получилось что-то хорошее?

Торкилд Брюн заложил большие пальцы за подтяжки.

– Это, – сказал он строго, – я унесу с собой в могилу.

Глава 32

Карианне приехала домой в прекрасном настроении. Она сидела за столом на кухне, перед ней лежало чучело.

– Смотри! – она гордо улыбнулась – Ни много ни мало он сам мне ее отдал. А если бы он этого не сделал, я бы ее стащила.

Никласу не нравились чучела животных, но он сразу понял, что ему придется привыкнуть к тому, что теперь в гостиной будет таращиться в пустоту рысь.

– То есть он действительно пришел в себя?

– Да, он ходит. Здорово, правда?

– Ну да, – по-настоящему порадоваться у него не получалось.

– Что случилось, Никлас? Ты задумался?

Он сел и накрыл своей ладонью протянутую руку.

– Мне кажется, я что-то нащупал.

– Ты знаешь, кто убийца? – даже сейчас, несмотря на возбуждение, щеки Карианне оставались бледными и безжизненными. Что-то в ней умирало.

Никлас покачал головой.

– Не знаю, милая, не знаю. Но вырисовываются некие совпадения.

– И у тебя есть предчувствие?

Он не всегда соблюдал тайну следствия дома, и порой они обсуждали некоторые особенно интересные дела.

– Да. И оно говорит мне, что скоро мы все узнаем.

– Это ведь не из-за операции? – вдруг сказала она. – Я имею в виду, ты такой задумчивый не из-за будущей операции?

Он встал, выдавил из себя улыбку и провел пальцем по жесткой шерсти зверя. Рейнхард заполучил это чучело еще до рождения Карианне и много раз расписывал Никла-су все его достоинства, хотя Никлсу это было до лампочки.

– Где ты ее поставишь?

– Я думала, тебе не нравятся чучела.

– Для любимой я готов на все, – когти зверя были величиной с человеческий палец, на них были следы земли и грязи, по крайней мере, так ему показалось. – И вот ради этого зверя ты готова была стать воришкой?

– Я всегда хотела ее заполучить.

Никлас остановился, подсознание посылало ему какие-то знаки, и жена это почувствовала.

* * *

Он сидел за кухонным столом, ясно ощущая, что еще немного, и загадка будет разгадана. Карианне прилегла, она быстро уставала. Ей нужна была новая почка. Как можно скорее. От этих мыслей живот опять пронзила острая боль, как будто тело сжалось от предчувствия. Никлас отогнал мысли о том, что скоро его лишат одного из органов, и сосредоточился на преступлениях. Значит так – за исчезновением Линеи последовали взломы. Что же искал преступник? Может быть, это был кто-то из близких девушки? Может быть, убийца? А возможно, убийца и есть близкий Линее человек? Лилли Марие – тайная старшая сестра Линеи, но он не мог себе представить, чтобы она желала девушке зла. Однако Никлас не сомневался, что кукол в море бросила именно она, потому что их отправляли в плавание не для того, чтобы похоронить. Сделанные на славу плотики обеспечивали надежное путешествие, а течение вынесло их на берег. Отправитель все предусмотрел, так что куклы определенно что-то для него значили. Следовательно, это один из них – либо Конрад, либо Лилли Марие. А может, Хайди? Он вспомнил о том, как брат подвел ее к яме на побережье. На ее лице читалось молчаливое согласие. Он больше об этом не думал, просто счел, что такая реакция обусловлена ее умственной неполноценностью. А ведь причина может быть иной. Все вокруг говорили, что Хайди слабоумная, поэтому он и не думал о ней в связи со всеми событиями. А вот в истории Лилли Марие Хайди выглядит совсем иначе. Поэтому исключать ее из круга подозреваемых было бы ошибкой.