Книга Рождение таблетки. Как четверо энтузиастов переоткрыли секс и совершили революцию - Джонатан Эйг

Внимание прессы усиливалось, передовицы газет выражали все большую озабоченность ростом населения и поддержку разработкам лучших средств предохранения, и Мак-Кормик решила, что нет смысла дальше скрывать проект Пинкуса. Они с Сэнгер не получали особенной помощи от «Планирования семьи», а от правительства и вовсе никакой. Кое-кто внутри движения даже начал задумываться, не теряет ли Сэнгер хватку. Она бóльшую часть времени проводила в постели, в финансировании полагаясь на потихоньку сужавшийся круг богатых покровителей, среди которых первой была Мак-Кормик. Как и Пинкус с Вустерским фондом, Сэнгер, похоже, руководила Международной федерацией планирования семьи от месяца к месяцу, от проекта к проекту, собирая деньги на ходу, без страховочной сетки, без долгосрочного плана, не откладывая на будущее. Умри она сейчас, все предприятие, пожалуй, рухнет.

Мак-Кормик, ловя момент, попросила Пинкуса поехать с Сэнгер в Токио в октябре и там на Пятой Международной конференции Международной федерации планирования семьи представить доклад о своем открытии.

Пинкус никогда не бегал от от публичных выступлений и не отказывал богатым покровителям, так что он согласился.

Выйдя из дома Мак-Кормик на замерзший бостонский воздух, он сел на поезд обратно в Вустер – машина все еще отходила от проигранной битвы с ледяной дорогой. Когда он ушел, Мак-Кормик села и написала пятистраничное письмо Сэнгер, где рассказывала о жуткой аварии, в которую попал Пинкус, и тех замечательных вещах, о которых он поведал ей за последние три часа.

Несмотря на все вдохновляющие новости, Мак-Кормик с обычной своей нетерпеливостью подытожила: «Если бы только эти испытания не тянулись так отчаянно долго!» Письмо она отправила срочной почтой, чтобы Сэнгер прочла его как можно скорее.

Глава двадцать первая

Крайний срок

Теперь Пинкусу был поставлен срок: двадцать восьмое октября одна тысяча девятьсот пятьдесят пятого года. В этот день он встанет перед залом, полным ученых и специалистов по контролю рождаемости, и объявит, что наконец-то добился своего – открыл оральный контрацептив, который дарует женщинам власть над их репродуктивной системой. Ни то, что он еще не выбрал окончательную формулу таблетки, ни то, что испытывалась она всего на горстке женщин, его не беспокоило. Шел всего лишь март. Впереди еще семь месяцев.

Два прогестина – норэтинодрел и норэтистерон – обещали, по мнению Пинкуса, особенно многое, потому что оба были сильнее натурального прогестерона и оба действовали при приеме через рот. Он намеревался опробовать и тот, и другой. Весной пятьдесят пятого доктор Дэвид Тайлер набрал в подопытные Пинкусу студенток-медичек из Университета Пуэрто-Рико – всего их было двадцать три. В случае удачи результаты этих испытаний успели бы войти в доклад, подготовленный для конференции в Японии. Тайлер обещал сделать все возможное. Для начала он сообщил своим студенткам, что участие в эксперименте для них – часть учебной работы, и если кто-то из них перестанет пить таблетки, записывать температуру, сдавать анализы мочи и цитологические мазки, «он это учтет при выставлении оценок».

Но даже такого принуждения оказалось недостаточно. В течение трех месяцев более половины студенток Тайлера вышли из испытаний: кто-то из-за тошноты от таблеток, кто-то из-за утомительности процедур.

Пинкус и Тайлер перешли к плану «Б». В этот раз они попросили участвовать в эксперименте медсестер городской больницы Сан-Хуана. Те отказались.

Перешли к плану «В» – обратились к директору женской тюрьмы города Вега-Баха в Пуэрто-Рико с целью привлечь заключенных. Заключенные тоже отказались.

К концу лета испытания снова остановились.

Тогда Тайлер сказал Пинкусу, что он, кажется, знает, в чем их ошибка. Они рассчитывали, что испытуемых им найдут врачи, учителя и охранники тюрем, то есть свой поиск возлагали на людей, зачастую незаинтересованных. А нужен пассионарный деятель, энтузиаст контроля рождаемости, который будет работать со всей отдачей, знающий все входы и выходы местного общества. Такой человек сможет найти местных женщин, которым действительно нужны лучшие средства предохранения, которые действительно хотят их получить. Следует искать женщин, которым на самом деле нужно то, что им предлагают, а не пытаться навязать таблетки тем, кому они не нужны. В противном случае, сказал Тайлер, «дела не будет».

• • •

Тридцать первого марта пятьдесят пятого года Пинкус с женой прибыли в Тусон на встречу с Маргарет Сэнгер. Гуди почти никуда не выезжал без жены, и коллеги уже привыкли к ее присутствию на коктейльных вечеринках и ужинах после заседаний. Она была для Пинкуса каплей смазки, необходимой, чтобы машина не заедала. Иногда она вообще уводила его с заседания смотреть достопримечательности, чтобы он отдохнул.

В день их прилета было прохладно – над пустыней пролетали грозы. У Сэнгер уже гостили посетители из Японии, так что для новых гостей места в доме не было. Сэнгер устроила Пинкусов в гостинице «Аризона», построенной в тысяча девятьсот тридцатом году первой женщиной-конгрессменом от Аризоны, Изабеллой Гринуэй, – в том числе и для обеспечения работой инвалидов Первой мировой войны.

До конференции в Японии оставалось семь месяцев, но Сэнгер уже вкладывала в приготовления массу энергии. Она пообещала друзьям и сподвижникам, что станет избегать путешествий и уменьшит рабочую нагрузку, чтобы сберечь силы для большой поездки. Она продолжала пить демерол как обезболивающее и нитроглицерин от стенокардии, но недавно смогла бросить секонал, который принимала от бессонницы. «Я полностью бросила снотворное! – хвасталась она другу. – Сперва было ужасно: лежишь, думаешь, потом читаешь, потом пишешь, а потом я наконец сообразила выпить теплого молока с каплей бренди. И заснула через пять минут. Потом я стала добавлять в молоко все меньше и меньше бренди, и теперь мне вообще ничего не нужно».

Хотя таблетка Пинкуса все еще практически не проверялась на женщинах и он даже не определился, какой именно препарат будет использовать, Сэнгер верила, что доклад биолога станет большим событием на конференции. Тем временем Лэйдер собирался опубликовать свою биографию Сэнгер. История ее жизни готовится к печати, великая цель, кажется, уже совсем рядом – эти дни должны были кружить ей голову. Но после первого инфаркта в сорок девятом отчетливей стали причуды ее характера, а заодно усугубилось употребление алкоголя и психотропных средств. Она начала приводить в порядок свои бумаги и публичную переписку, чтобы передать на хранение в архив Смит-колледжа, но чтение пожелтевших страниц, где описывались события молодости, «открыло вены грусти», как она это назвала. И грусть эта углублялась оттого, что старые друзья и возлюбленные умирали один за другим. По совету подруги, Джульет Рубли, Сэнгер записалась на розенкрейцерский курс, по почте учивший «общению с космическими силами».

Сэнгер все больше замыкалась в себе. Ее поведение становилось слишком непредсказуемым, что могло помешать руководству такой огромной организацией, как «Планирование семьи», но меньшие и более конкретные задачи, вроде участия в этой конференции в Японии, она вполне могла решать.