Книга Имитатор. Книга вторая. Дважды два выстрела - Олег Рой

Зря она сорвалась на этого… любителя кино. На самом деле он просто под руку попался: злилась она на себя. Еще по Питеру она помнила это ощущение: собираешь факты, собираешь, а дело не складывается. Даже кажется, что каждый новый факт отодвигает от разгадки. Потом-то все наверняка сложится, но пока что — полный туман. А тут еще этот Клюшкин. Зачем Молодцов со Стрелецким прихватили с собой этого юнца, Арина особо не интересовалась — у оперов свои резоны. А тот, похоже, впервые попав в расследование более серьезное, чем кража соседской простыни, прямо-таки излучал энтузиазм. На фоне его азартно горящих глаз она чувствовала себя чуть ли не патриархом следствия. Точнее сказать, старой перечницей. Причем довольно тупой перечницей. И потому раздраженной.

Но не сдавать же назад — так и вовсе лицо потеряешь. И она прицепилась к очевидному, буркнув кипящему жаждой деятельности Клюшкину:

— За интеллектуальную подмогу спасибо, конечно, но как насчет понятых? Мне самой…

Договорить она не успела.

— Мы уже туточки! — раздался за спиной знакомый голос шубинской соседки-собачницы. — А это Динара, уборщица наша.

Господи, у нее хоть регистрация-то в порядке, охнула мысленно Арина, взглянув на худенькую черноглазую Динару, которая робко улыбалась и непрерывно кивала.

Но Молодцов уже переписывал паспортные данные, так что с регистрацией у Динары все было, видимо, в порядке. Эх, подумала Арина, вот если бы и со всем остальным было так же легко.

* * *

Факты, говорите, превыше всего, сердилась Арина, торопливо шагая к «милицейскому» тиру. От шубинского дома идти было далековато, но она решила пройтись — успокоиться и подумать. Обнаружение «макаровской» пули подтверждало, в общем, рассказ соседки о выстреле в полночь. Но ясности это не прибавляло. Собрав только что разобранные часы, вспомнилась ей старая шутка, вы непременно обнаружите на столе несколько «лишних» деталей — причем часы еще и ходить будут. Вот и с Шубиным та же история: часы идут, а рядом, однако ж, «лишние» факты разлеглись во всей своей красе. И куда их приткнуть?.

Почему в квартире, где царил порядок, подтяжки валялись едва ли не посреди комнаты?

Откуда взялся лишний — полуночный — выстрел? В кого стрелял Шубин из своего «макарова»?

Зачем он, взяв в руки «беретту», обернул ладонь манжетой рубашки? Только так можно объяснить хлопковые волокна на ее рукоятке и отсутствие потожировых следов на ней же. Но — зачем? Если из «беретты» стрелял неведомый убийца, то почему он не сделал самое простое — не приложил к рукоятке ладонь мертвеца?

Сам по себе каждое из этих обстоятельств — мелочь, пустяк. Но вместе они производят впечатление… странное. Даже если забыть о предсмертном «признании». А про него еще поди забудь!

Неужели у старого опера и впрямь попросту поехала крыша? И никаких рациональных объяснений просто нет, а она мучается, собирает «часы», пытаясь впихнуть в них детали от, к примеру, кофемолки.

Разогнавшись, Арина едва не проскочила мимо нужного места. Если бы возле серой, с ржавыми потеками двери не возился пожилой полноватый мужик в серой форменной куртке — точно бы проскочила.

— Добрый день! — обратилась она к спине, раскрывая удостоверение и заводя привычную формулу. — Арина Вершина, следователь Кировского…

Мужик обернулся — довольно резко — смерил ее оценивающим взглядом:

— Ты, дочка, со спины-то к операм бы так не подскакивала. Даже к бывшим. Рефлексы — такая штука… неприятность может случиться. Капитан Макаров, — представился он, коротко хохотнув. — Подходящую я себе работенку подобрал, а? Прямо к фамилии. А ты потренироваться, что ли, хотела? Так у нас сегодня короткий день, опоздала ты.

— Побеседовать бы…

— Иван Ильич, — подсказал капитан, правильно истолковав ее паузу. — Тебя-то как по батюшке?

— Марковна, — сообщила она. — Можно просто Арина.

— Ну добре. Побеседовать, значит… Непременно там? — он кивнул на серую дверь. — Я ведь уж и на пульт сдал.

Наверху действительно помигивала красная лампочка — мол, сигнализация включена.

— Не обязательно, Иван Ильич. И даже не под протокол. Просто поговорить.

— Ну пошли хоть чайку попьем тогда. Под чай оно как-то легче разговоры разговаривать. Годится?

Она кивнула, соображая, что пойдет «тезка пистолета», небось, в облюбованную половиной местного оперсостава чебуречную — вон она, наискось через дорогу — и как бы ему помягче намекнуть, что это не самая лучшая идея.

Капитан Макаров, однако, в конспирации, похоже, понимал, потому что повел Арину не в чебуречную, а в другую сторону, за угол. Через полтора квартала, еще раз свернув, он распахнул желтую дощатую дверь, из-за которой так вкусно и убедительно потянуло свежим тестом и нагретым маслом, что можно было даже не задирать голову, чтобы прочитать витиеватую надпись «Блин!» над входом.

Когда стол перед ними — такой же дощато-желтый, как дверь заведения — заполнился тарелками, тарелочками, мисочками и плошками, окружавшими здоровенный кувшин с рубиново-алым клюквенным морсом, Макаров усмехнулся:

— Вершина, ты сказала? Значит, про Степаныча, небось, расспросить хочешь?

Вот уж воистину — все всё про всё знают. Недели не прошло с момента смерти Шубина, а даже заведующий служебным тиром в курсе.

— Вы его знали?

— Ну а как ты думаешь? Работать-то вместе не пришлось, я давно уж комиссовался, сильно меня один клиент зацепил, — хоть и выговаривали операм за то, что подозреваемых «клиентами» именуют, но традиция эта была неистребима. — При тире я состою уж и не вспомню сколько. Так что знал-то я его не близко, светлая ему память. Золотой был мужик. Хоть и непростой, чего уж там. А как стрелял, боже ты мой! Расписаться мог на стенде!

— Иван Ильич, а в последние два года он заходил к вам? Ну в тир то есть?

Тот как-то вдруг выпрямился, развел плечи — даже лицо стало официальное:

— Не положено это, Арина Марковна.

Ну да, ну да. Последние два года — это уже после выхода Шубина в отставку, понятно, чего этот Макаров так встрепенулся.

— Иван Ильич! Ну что вы, в самом деле? Мы ж не под запись беседуем.

Он вздохнул:

— Ну а как не пустишь, сама посуди.

— То есть заходил?

— Ну да. Нечасто, но… бывал.

— А стрелял из того оружия, что в тире, или свое приносил?

— Арина Марковна!

— Ну Иван Ильич! Я же действительно не под запись спрашиваю. И не пойдет это никуда дальше, честное слово! Мне просто самой понять бы, как все произошло. Почему оба его пистолета стреляные. Из одного он застрелился. А второй?

— Один… второй… темнишь. Я тебе вот как скажу. Стрелял он у меня из своего ПМ — из моего, значит, тезки. Но! Не бывал уже давно. Полгода, а то и больше. И нечищенным ствол не бросил бы. Да и ты ж говоришь, недавно из него стреляли? Или не из «макарова»? Я ж степанычевский арсенал лично не досматривал, кто его знает, сколько там стволов имелось. Но, опять же, ты сказала «оба», значит — что? Значит, два их было. Правильно я рассуждаю?