Книга Хроники тайной войны. 1968–1995. Операции спецслужб Израиля на Ближнем Востоке и в Европе - Александр Брасс

Ни Шрайбер, ни Трёгер не имели ни малейшего понятия, как следовало вести переговоры, чтобы не допустить дальнейшей эскалации кризиса с заложниками. Шрайбер, возомнив себя крутым полицейским, изучал собеседника, взвешивая шансы прямо здесь и сейчас захватить Иссу, чтобы иметь хоть какой-то козырь в переговорах с террористами. Исса сразу уловил этот оценивающий взгляд и, сделав шаг назад, поднял гранату: «Если попытаешься ко мне прикоснуться, я взорву всех!» Вариант, который прокручивал в голове шеф мюнхенской полиции, быть может, сгодился бы для преступников, но никак не для палестинских террористов, готовых в любой момент стать «шахидами». Никто из них не вступил бы в торг. Захват Иссы сделал бы их еще более агрессивными, непредсказуемыми, неспособными вести переговоры.

Египетский представитель МОК Ахмед Туни, желая снять напряжение, предложил продолжить диалог на арабском языке. Он заверил Иссу, что Западная Германия и Израиль в эту самую минуту обсуждают требования «Черного сентября», но для согласования всех деталей обмена потребуется еще некоторое время. Слова египетского представителя возымели действие, и Исса тут же продлил срок ультиматума до 12:00.

Шрайбер предлагал неограниченные суммы денег и полную неприкосновенность в обмен на заложников. Исса сразу пресек разговоры о деньгах: «Деньги ничего для нас не значат, наши жизни для нас ничего не значат». Западногерманские переговорщики не особенно рассчитывали на достижение договоренности, главным успехом первой встречи стало продление ультиматума, что давало еще несколько часов для подготовки спасательной операции.

В 10:45 федеральный министр внутренних дел Ганс- Дитрих Геншер официально объявил о создании специальной антикризисной комиссии. Однако в Западной Германии 1972 года еще не было профессиональных психологов и переговорщиков, специализировавшихся на освобождении заложников. Не поддавалось никакой логике поведение западных немцев, пребывавших в полной растерянности, но упорно не желавших получить помощь со стороны. В то же время боевики «Черного сентября» были непреклонны в своих требованиях. Затягивание переговоров лишь накаляло и без того сложную ситуацию.

Даже после того, как террористы убили заложника, мюнхенские полицейские бездействовали, пассивно наблюдая за разворачивающейся на их глазах трагедией. К примеру, израильская антитеррористическая доктрина предусматривает ситуацию, которая звучит как «ахмарат мацав» [57], то есть когда ситуация выходит из-под контроля и террористы начинают убивать заложников. В подобном случае начинается незамедлительный штурм. Даже если на место не успели прибыть специально подготовленные подразделения по спасению заложников и единственные, кто находятся на переднем фланге, это полицейские патрульно-постовой службы, они обязаны немедленно вступить в бой. Такая практика и принципиальная стратегия неведения переговоров с террористами и в наши дни совершенно оправдывает себя. Доказательством тому может служить тот факт, что в Израиле последние 25 лет террористы не предприняли ни одной попытки захвата заложников.

Инцидент в Олимпийской деревне усугублялся тем, что заложниками были евреи. Ганс-Дитрих Геншер, говоря о том, что Германия не может себе позволить, чтобы на ее земле еще раз пролилась еврейская кровь, предложил себя и других высокопоставленных лиц взамен заложников. Но террористы не шли ни на какие уступки. Они знали, что назад дороги не было. Любое отступление от инструкций, данных Абу Даудом, автоматически поставило бы их вне закона, сделало изгоями в палестинской среде. Они были готовы погибнуть и стать «шахидами». Исса открытым текстом произнес: «Так и так умрем. Или погибнем здесь, или, если выйдем отсюда без заложников, нас в любом месте найдут и убьют». Исса и его люди напомнили всему миру о японских камикадзе Второй мировой войны. Но в 1960–1970-х годах ни в Европе, ни в Америке еще не сталкивались с террористами-смертниками. Идеология «шахидизма» традиционно присутствовала только в арабо-мусульманской культуре, где смертники всегда были ее неотъемлемой частью. Несмотря на то что в 1970-х годах палестинское национально-освободительное движение было представлено исключительно светскими террористическими организациями национально-буржуазного или марксистского толка, члены «Черного сентября» уже тогда были потенциальными террористами-смертниками.

В то время как израильские заложники находились на грани смерти, со стороны складывалось впечатление, что федеральные и земельные власти, а также МОК озабочены лишь тем, как бы смыть «грязное пятно» с Олимпийских игр и поскорее вернуться к соревнованиям. Надежда на разрешение кризиса таяла с каждым часом. Чем меньше времени оставалось до истечения срока ультиматума, тем больше немцы понимали, что с начала инцидента они ни на шаг не продвинулись в разрешении ситуации с заложниками. Палестинские террористы не были готовы идти на компромисс. Они вообще отказывались поднимать вопрос о судьбе заложников, пока их требования не будут полностью удовлетворены.

Всё усложнялось тем, что израильское правительство во главе с премьер-министром Голдой Меир наотрез отказалось вступать в переговоры с террористами. Ответ Израиля был жесткий и лаконичный: «В любых обстоятельствах никаких переговоров с террористами, поскольку такие переговоры послужат стимулом для последующих атак». Голда Меир заявила: «Если мы уступим, ни один израильтянин нигде в мире не сможет чувствовать себя в безопасности». Официальная позиция Израиля была изложена в правительственной телеграмме, которую в 11:00 вручил посол Израиля в Западной Германии Элишав Бен-Хурин:

«…Государство Израиль не ведет переговоры с террористами. Вся ответственность за разрешение кризиса целиком ложится на Западную Германию. Правительство Израиля надеется, что западногерманское правительство сделает всё, что в его силах, чтобы освободить заложников…»

Однако было бы неверно полагать, что Израиль самоустранился от решения проблемы. Голда Меир получила первое сообщение о захвате заложников уже в 5:30. Около 9:00 состоялся долгий телефонный разговор между Голдой Меир, канцлером ФРГ Вилли Брандтом и федеральным министром внутренних дел Гансом-Дитрихом Геншером. От лица правительства и всего немецкого народа они выразили Израилю глубокое соболезнование и искреннее сочувствие. К сожалению, это всё, что могли предложить немцы. Голда Меир возложила всю ответственность за разрешение кризиса с заложниками на западногерманское правительство, подчеркнув, что принципиальная позиция Израиля состоит в том, что ни один террорист ни при каких обстоятельствах не покинет стен израильских тюрем. Однако правительство Западной Германии может обещать террористам всё, что посчитает нужным, чтобы сохранить жизни заложникам. Затем, после того как она изложила позицию Израиля, Голда Меир предложила помощь — выслать в Мюнхен израильских специалистов по борьбе с терроризмом — переговорную группу и спецназ Генерального штаба Армии обороны Израиля «Сайерет Маткаль». Однако канцлер Вилли Брандт категорически отверг израильскую помощь. Руки Брандта и Геншера были связаны федеральным законом. Израильтяне не знали, что западногерманская Конституция не дает право федеральному правительству использовать армию на территории Баварии. Иными словами, военные не могли принимать участие в операциях на территории страны в мирное время, не нарушив при этом послевоенной Конституции. К тому же у земельного правительства Баварии был полный суверенитет от федеральных властей разрешать любые кризисные ситуации, даже если они затрагивали международные отношения и политические интересы. Таким образом, судьба израильских заложников находилась в полной зависимости от некомпетентного в вопросах контртерроризма баварского правительства. Влияние канцлера ФРГ и федерального министра внутренних дел носило совещательный характер и зависело исключительно от доброй воли и желания местных земельных властей. И правительство Баварии очень болезненно воспринимало любое вмешательство в свои внутренние дела со стороны федералов и тем более другого государства.