Книга Долг жизни - Чак Вендиг

К ее чести, она ничего не отрицает. Что ж, ему это нравится. Он был бы крайне разочарован, услышав мелочную ложь. Ложь должна быть большой, великой, иметь определенную цель.

— Слушаю, — говорит она.

Только теперь он поворачивается к ней, гостеприимно разведя руки. На губах его холодная улыбка.

— Хочу рассказать вам о моем плане.

По ее лицу пробегает тень замешательства, словно помехи на закоротившем голопроекторе.

— Но почему? Почему именно сейчас? Вы же постоянно держали меня в неведении.

— Да. Потому что я по природе своей недоверчив. И потому что будущее нашей Империи висит на волоске над пропастью, в которую я не хотел бы его ввергнуть, доверившись не тем, кому следует.

— Вы дергаете за ниточки, адмирал, — прищурившись, говорит Слоун. — Не знаю, к чему они привязаны и почему вы за них тянете. Не знаю даже, кто вы такой и откуда взялись. Вы не больше чем тень — и вместе с тем вы правите Империей.

— Втайне. Напомню: это вы у нас гранд-адмирал.

— Формально — да. А ваше правление — не такая уж тайна. О вас известно куда больше, чем вам кажется. Рано или поздно пойдут слухи.

— И когда это случится, я продолжу утверждать, что остаюсь вашим самым доверенным советником — героем войны, поддерживающим вашу кандидатуру на пост Императора.

— Кто вы, адмирал?

Ракс закатывает глаза — до чего же грубый, бессмысленный вопрос. Он даже не собирается тратить на него время. Можно подумать, личность одного человека имеет хоть какое-то значение. Красота — в механизме как едином целом, а не вырванных из него деталях.

Вместо ответа он переходит к сути.

— Я намерен атаковать Чандрилу, — объявляет он.

Вряд ли он солгал бы, сказав, что потрясенное выражение лица Слоун доставляет ему несказанное удовольствие. Если даже она не предвидела подобного, значит не предвидел никто.

— Но мы так долго бездействовали, терпеливо ждали… — говорит она.

— Пришло время вернуться в Галактику и нанести удар в самое сердце Новой Республики.

— Вы про те флотилии, что скрываются в туманностях? Воспользуетесь ими?

Он вновь зловеще улыбается, что она ошибочно воспринимает за утвердительный ответ.

— Когда? — спрашивает она.

— Скоро. Практически все кусочки уже на своих местах.

— Какие кусочки?

— Узнаете в свое время.

— Я должна знать сейчас… — ощетинивается Слоун.

— Вы должны мне поверить. Вы все поймете, когда наступит нужный момент. И я хочу, чтобы вы оставались со мной, адмирал Слоун. Вы жизненно нам необходимы. — Последние слова он произносит так, будто надеется, что это правда. Ему придется подвергнуть ее решающему испытанию. Хотя он уже проверял ее много раз. — Вы доверяете мне?

— Не знаю, — колеблется она.

— Честный ответ. Что ж, хорошо. Никому не рассказывайте о нашей беседе. Когда придет время — я вам сообщу. Будьте готовы.

С этими словами он проходит мимо нее. Разговор закончен.

Интерлюдия

Татуин

Трудно быть существом, у которого нет цели.

Когда-то у Малакили была цель — делать полезными других существ. Ему всегда удавалось хорошо ладить со зверями. Еще в детстве, в трущобах Нар-Шаддаа, он научил злобных гагвермов перестать воровать из продуктовых лавок — и со временем они стали его питомцами, его друзьями, его защитниками. Позже он помогал укрощать и готовить разнообразных зверей для цирков хаттов — песчаных драконов, смертокрылов, маленьких вомп-крыс в костюмчиках. А потом радостью его жизни стали ранкоры — чудовища, которых никто не мог укротить, кроме него.

Но теперь его последний ранкор, Патиса[2], мертв.

Его прикончил придурок в черном, которому просто повезло.

Хуже того, погиб и работодатель Малакили, убитый тем же везучим придурком и его жестокими дружками. После того как яхта Джаббы взорвалась в языках всепоглощающего пламени, Малакили и другие подручные хатта остались во дворце, не зная толком, что теперь делать. Поговаривали, что место прежнего хатта займет новый, и многие оставались, пока не закончились еда и вода. Новый хатт так и не появился. Галактика менялась на глазах. Может, слизни сцепились друг с другом, развязав междоусобную войну?

Малакили был одним из последних, кто остался во дворце.

А потом наступил день, когда ушел и он.

Он подумывал укротить знаменитое чудовище на дне великого провала Каркун — а в случае неудачи самому броситься в его пасть, — но могучий сарлакк был ранен обрушившимися на него горящими обломками яхты. Его тело, намного более массивное, чем видневшиеся из осыпающегося песка челюсти, уже частично откопали трудолюбивые джавы, вскрыв брюхо и растаскивая его содержимое — оружие и броню, дроидов и инструменты. И естественно, скелеты.

У каркунского чудовища имелась вполне определенная цель — ждать и жрать, а теперь его терзала кучка мародеров. И Малакили оплакивал еще одну бесцельно загубленную жизнь.

Как и многие, он стал бродяжничать, чувствуя себя обрывком ткани или комком мусора, который гонят по пустыне порывы ветра, без цели, без предназначения и без смысла.

И теперь он думает: «Мне конец».

По пути к Мос-Пелго он наткнулся на громил из «Красного ключа». Он пытался от них убежать, но теперь он уже не столь молод и проворен, как когда-то, и один из них стукнул его сзади.

Малакили лежит, уткнувшись лицом в горячий песок. На шею его давит сапог, хрустит спина. Один из разбойников «Красного ключа» — по их собственным заявлениям, они работают на новый горнодобывающий конгломерат, но даже наивный Малакили знает, что это всего лишь прикрытие для криминальной группировки, — откидывает его кожаный капюшон и приставляет к затылку бластер. Сорвав с его плеча сумку, они высыпают на песок ее содержимое. Бурдюк с водой оказывается в руках одного из нападавших, который тут же выпивает жалкие остатки. Песок вокруг украшает остальное имущество Малакили: шнурок на счастье из шерсти и зубов банты, небольшой нож из кости рососпинника, немного деталей дроидов и блестящих фишек, чтобы откупиться от джав или ревущих тускенов.

— Есть еще что-нибудь, бродяга? — хрипит ему в ухо разбойник, представившийся как Биввем Гордж. — Эти пески принадлежат «Красному ключу», и Лорган Мовеллан забирает свою долю. Ты же не хочешь, чтобы этой долей стали твои уши или язык?

Второй головорез усмехается сквозь респиратор.

Словно желая продемонстрировать свои намерения, первый вонзает в землю блестящий охотничий нож, который с шипением ударяется о песок.

Над ними со свистом проносится бластерный заряд…