Книга Дочери принцессы - Джин П. Сэссон

Джафар и Фаиза настояли на том, чтобы гости обоего пола вместе прибыли на прием, даваемый в отеле «Мена Хауз». Их большая любовь даже сурового Карима заставила улыбаться, хотя как член королевской фамилии он испытывал стыд, что его сын посмел вмешаться в частную жизнь его друга. Напряженность Кариму помогли снять Фуад и Самия, признавшись ему в том, что другого конца не могло и быть, поскольку еще до похищения Фаизы Абдуллой, видя чрезвычайную печаль дочери, они уже стали подумывать над тем, что лучше было бы вернуть ее Джафару. Печаль Фаизы не могла оставаться незамеченной, и, как Фуад заверил моего смущенного мужа, они сами в день бегства Фаизы были уже готовы сдаться.

Мы видели, как обнимал Фуад Фаизу и Джафара, словно все они были одним целым. По счастливому взгляду Джафара и сиянию глаз было видно, что он любит свою молодую жену еще безумнее, чем раньше.

Это было что-то невероятное! Саудовская женщина с радостью была отдана в жены тому, брак с которым был запрещен.

Я прошептала Кариму на ухо:

– Видишь, даже прямую линию можно заставить искривиться!

Семейная трагедия была превращена в картину величайшей гармонии.

Поздно вечером того же дня мы с Каримом из внутреннего дворика нашей каирской виллы любовались красотой египетского неба.

Муж мой изумил меня искренним раскаянием и просьбой простить его. Мучаясь чувством стыда и любви, Карим пообещал, что впредь никогда больше не станет безосновательно подозревать меня в чем бы то ни было. Абдулла сказал ему, что в его план, связанный с побегом Фаизы, я не была посвящена. А цифровую комбинацию нашего сейфа Абдулле сообщил Карим. Но в горячке событий он забыл об этом!

Потом, словно вспомнив о чем-то, Карим полез в карман и извлек огромнейший из бриллиантов, когда-либо виденных мной, Камень был подвешен к золотой цепочке. Муж мой осторожно застегнул ожерелье у меня на шее, и я почувствовала прикосновение его губ к плечу.

Несколько лет назад я ненавидела горькую пустоту своего супружества. Всего месяц назад я с жадностью искала смысл жизни. Наступивший момент был благодатной почвой для всех видов эмоций – любви, сожаления и в большей степени смятения. Неужели Карим был тем редким типом саудовца, который сочетал в себе нежность, мужественность, практичность и ум? Неужели я ошибалась в своих оценках его характера?

Как мог саудовец соответствовать моему представлению о счастье, когда именно с саудовскими мужчинами я всю свою сознательную жизнь вела борьбу?

Я когда-то слышала, что скупец никогда не бывает удовлетворен своими деньгами, а мудрец – своими знаниями. Может быть, и я была женщиной, которой неведомо удовлетворение? Вероятность этого пугала меня.

Мне в голову пришла еще одна арабская пословица: «Если твой муж сладок, как мед, не слизывай его сразу».

Карим предстал передо мной в ином свете. Вспомнив о многочисленных оскорблениях, нанесенных ему, я молила Аллаха, чтобы он укоротил мой язык и увеличил силу ума.

Я улыбнулась мужу, и тут же почувствовала, как затягиваются многие душевные раны, нанесенные мне поведением Карима в ранний период нашего брака.

По необъяснимой причине шрамы мои стали почти незаметны.

Глава 10. Фатьма

В каждом из нас что-то умерло. Это умерла Надежда.

Оскар Уайлд

На следующий день Карим и я вместе с детьми сидели на веранде нашего особняка в Каире. Просторную закрытую террасу окружал безукоризненный цветочный сад. Воздух был пропитан сладким ароматом роз и жимолости, пробуждая воспоминания о богатых британцах, что когда-то оккупировали этот негостеприимный город. Мы с мужем наслаждались прохладой просторного, затененного от солнца места; не было и намека на дневной бриз, и раскаленные бетонные строения перенаселенного города сохраняли жестокий жар дня, притупляя чувства восьми миллионов каирцев.

Наши дети о чем-то пошептались между собой и заявили, что мы снова были забыты нашей «забывчивой Фатьмой», как часто мы называли нашу египетскую экономку, когда ее не было поблизости.

Я предупредила детей, чтобы не смели веселиться по этому поводу, потому что Фатьма уже давно была немолодой, и ноги ее с трудом носили располневшее тело, Подавляя улыбку, я подумала, что наши дети все же, вероятно, правы в своей оценке ситуации. Фатьма не раз напрочь забывала о своих хозяевах, которые с нетерпением ждали прохладительных напитков, и хваталась за какое-нибудь другое дело. Она и в самом деле была рассеянна и частенько совершенно не могла вспомнить, зачем она вышла из одной комнаты и направились в другую. Много раз Карим жаловался и грозился уволить ее, нанять другую, более молодую и расторопную женщину, однако я всегда оказывала сопротивление, потому что Фатьма была преданной женщиной и по-настоящему любила наших детей.

Карим обвинял меня в том, что я просто не могла распроститься с увлекательными рассказами Фатьмы о каирских сплетнях. Но это было не так.

Фатьму мы наняли много лет назад, как только купили особняк. Предполагалось, что она будет нашей экономкой, постоянно живущей на вилле. Когда она появилась в нашей жизни, Абдулле было всего два года, а девочек еще не было на свете. Так что Фатьма была рядом с ними на протяжении всей их молодой жизни.

Едва я встала, чтобы пойти и напомнить ей об уже прозвучавшей просьбе, как услышала знакомое шарканье сандалий по мраморному полу внутреннего коридора, ведущего на веранду.

Я взглянула на Карима, и он раздраженно мотнул головой. Мой муж не понимал, почему он должен испытывать неудобства из-за возраста служанки.

Я же озорно сказала ему:

– Муж мой, не забывай, что Аллах смотрит на тебя.

Карим ядовито заметил:

– Султана, не обременяй себя заботами о моих отношениях с Аллахом.

Дети подумали, что мы можем разругаться и испортить вечер, и Амани поспешно обвила шею отца руками, а Маха принялась гладить меня по плечу и уговаривать не терять самообладания.

Но я слишком хорошо себя чувствовала, чтобы сражаться, о чем им и сказала. Тут мое внимание привлекла Фатьма. Вспомнив грациозную, стройную женщину, какой она была в прошлом, я с любовью наблюдала за ее отяжелевшей фигурой, пока она с трудом открывала стеклянные двойные двери, которые выходили из особняка па веранду. Фатьма была необъятной, и ей с большим трудом удавалось удерживать поднос, уставленный хрустальными стаканами и таким же графином, наполненным свежеотжатым лимонадом.

Как и большинство египетских женщин, борьбу с полнотой Фатьма начала сразу же после рождения первого ребенка. С каждым новым пополнением своего семейства она становилась все больше и болше, пока наконец малыш Абдулла не спросил меня со страхом, как это кожа Фатьмы все еще в состоянии удерживать ее тело.

Медлительная из-за грузности, Фатьма потратила изрядное время, чтобы преодолеть всего несколько ступенек, что вели от двери к столу с плетеной мебелью, выкрашенной белой краской.