Книга Линии - Рю Мураками

III — ЮКАРИ

— Тепло сегодня? — попытался начать разговор водитель такси и опустил стекло сантиметров на пять.

Джунко не казалось, что так уж особенно тепло. Водитель жевал резинку, по виду ему можно было бы дать лет двадцать пять — тридцать. Когда Джунко спросила, можно ли курить, он бросил на нее удивленный взгляд, словно хотел сказать: «Для шлюхи ты слишком вежлива».

«Да пошел ты, козел! — ^подумала Джунко. — Очень мне нужны твой разговоры: тепло ли, холодно ли… Да не знаю я!» Джунко никогда не могла определить, тепло ей или холодно, и никогда не потела, даже в самую отчаянную жару. Вместо этого, независимо от температуры воздуха, она иногда начинала потеть в самых неожиданных ситуациях. Обычно это случалось, когда с ней ни с того ни с сего на улице или в ресторане заговаривал незнакомый человек. Вот тут-то у нее обильно выступало под мышками и струилось по спине, а сама Джунко даже не могла сообразить, кто она и где находится.

— Это… э-э… а-а, — в ответ на вопрос шофера больше ничего другого она выдавить не смогла.

Он разочарованно отвернулся и сразу посерьезнел.

— Да, погода необычайно теплая для ноября, — произнес он басом и замолчал.

У Джунко мелькнула надежда, что разговор на этом и закончится.

Между тем такси свернуло на нужную ей улицу. Ее клуб находился в районе Роппонги, рядом со зданием министерства обороны. Водитель хотя и был молод, но город знал хорошо, причем не только главные его улицы. На Джунко же незнакомые переулки наводили тоску.

Улица, пересекая район Йойодзи, вела прямо в район Сендагая. По тротуарам и по проезжей части без конца сновали мелкие служащие, секретарши, студенты. Было много выпивших. Люди перебегали дорогу, что-то кричали, вместо них появлялись другие. «Вот идиоты!» — шипел таксист, цокая языком, словно отгоняя зевак от дороги. «Ну, раздави же кого-нибудь», — в свою очередь бормотала Джунко.

Администрация клуба размещалась на втором этаже дома, следующего за зданием министерства обороны. Это было невзрачное строение, в котором, помимо клуба, ютились фирмочки, занимавшиеся кто компьютерными играми, кто изданием сборников посредственной восточной живописи; был там также офис музыкального продюсера и какая-то дизайн-студия.

Перед тем как войти. Джунко позвонила. В офисе сидела Юкари, которая жевала онигири* и пикули, купленные в «Лоусоне». Юкари было девятнадцать, в клубе она работала уже два месяца. До этого, кажется, она подвизалась в какой-то парикмахерской или салоне…

Друг с другом они беседовали нечасто. Иногда, когда клиент вызывал сразу двух девушек, им удавалось переброситься словечком в такси…

— Добро пожаловать в клуб! — пробубнила Юкари с набитым ртом.

Комната была маленькая, всего в шесть татами. Из мебели была лишь тумбочка, на которой стоял телефонный аппарат, и электрический котацу**. Повсюду были разбросаны различные предметы и приспособления для сексуальных игр: лакированные туфли на высоком каблуке, целый ворох специфической одежды и прочая дребедень. Несмотря на то что котацу не было покрыто одеялом, Юкари поставила на него бутылочку с чаем и всю свою еду. Работал телевизор, рядом валялся раскрытый номер журнала «JJ».

— А где хозяйка?

— Уехала домой. Какие-то дела у нее.

* Рисовые колобки, завернутые в сушеный лист водоросли.

** Небольшой низкий стол с нагревательным элементом на обратной стороне столешницы.

Управляющей клубом было чуть больше сорока. Когда-то она работала в торговой фирме, для которой закупала муку и баранину в Новой Зеландии и Австралии. Но больше всего ей нравились садомазохистские игрища, и, разойдясь с мужем в тридцатилетнем возрасте, она открыла клуб. Джунко тщетно пыталась определить, какой доход приносило ей это заведение, поскольку начальница не носила дорогой одежды и не ездила на «мерседесе».

Итак, хозяйка уехала домой. Это означало, что на сегодня работа закончена. К телефону подключили автоответчик, объявлявший, что с ними можно будет связаться на следующий день, после тринадцати часов. Джунко посмотрела на время — было уже четверть двенадцатого.

— Когда я звонила из отеля, она не сказала мне, что уйдет рано, — сказала она Юкари.

— Кто, хозяйка?

— Ну да.

— Это не было запланировано. Ей позвонили, а потом она сказала примерно следующее: «Забирай деньги и скажи девочкам, что я уезжаю, ясно?»

Некто С. заплатил ей тридцать тысяч иен, М. — двадцать тысяч и еще оплатил такси. К тому же тот, последний, несимпатичный, дал ей шестьдесят и десять тысяч на машину — в общем, ей причиталось семьдесят тысяч. Клуб забирал у девушек сорок процентов выручки.

— Скажи-ка… — начала Юкари.

— Что?

Джунко пришло в голову, что это, пожалуй, первый раз, когда ей предоставилась возможность поговорить с этой Юкари. Из семи работавших здесь девушек четыре трудились полный день, а три другие, школьницы и студентки, имели еще какую-то работу и приходили на полдня, два-три раза в неделю. Юкари работала по полной.

— Если хочешь, остался один онигири.

Юкари натянула свой тонкий свитер с вельветовым воротом и вельветовые же брючки. Глаза и фигура у нее были так себе, она носила короткую стрижку, зато кожа была на удивление хороша.

— Спасибо, я недавно ела карри, — сказала Джунко, разглядывая чистые, белые и гладкие щеки своей собеседницы. Ее настоящего имени она не знала.

— Карри? — удивилась Юкари и отпила из своей бутылочки.

— Ага.

Телевизор был включен на полную громкость, передавали выпуск новостей.

— Можешь убавить? — попросила Юкари. Джунко взялась за пульт, недоумевая, почему Юкари попросила ее, тогда как ей самой было достаточно лишь протянуть руку. Она щелкнула пультом, и экран потух. Джунко показалось, что лицо ведущего, которого она часто видела на шестом канале и в журналах, словно провалилось в черноту. Выключая телевизор, она любила смотреть, как гаснет экран.

— А разве у нас на углу подают карри?

Какое-то время Джунко размышляла, стоит ли ей рассказывать всю историю, но в конце концов просто сказала, что, мол, один клиент ее угостил. Ее всегда мучил вопрос, должна она рассказывать своим собеседникам о том, что думает, или нет. Это началось еще в школе, терзало и во время обучения в университете, и на предыдущей работе. Истории очень ее утомляли. Часто, возвращаясь из школы, а потом с работы, она становилась свидетельницей всевозможных незначительных происшествий — то пожилая дама упадет с велосипеда, пытаясь объехать ребенка, то какой-то парень сломает руку своему приятелю клюшкой для гольфа; однажды она видела, как старушка хотела утащить один из горшков с душистым горошком, украшавших вокзальный перрон; а еще какой-то мужчина, открывая только что купленную бутылку с молоком, опрокинул ее на журнал, который хотел прочесть… И Джунко постоянно мучилась сомнениями, стоит ли говорить обо всем этом своим друзьям и товарищам по работе. Глупо зацикливаться на таких пустяках, говорила она себе, но тем не менее ей становилось все хуже и хуже. В конце концов Джунко начал охватывать страх. Тогда же она стала много пить, причем регулярно. Каждый вечер она покупала бутылку дешевого виски, джина или бренди.