Книга Наследница журавля - Джоан Хэлифакс

Хэсина открыла рот и снова закрыла его, не произнеся ни слова.

Раздался стук в дверь, потом послышался голос Лилиан.

– По лестнице поднимается какой-то мужчина!

– Вам пора идти. – Серебряный Ирис открыла ящик и достала оттуда крошечную баночку. Открутив крышечку, она нанесла на веки свежий слой серебристых теней. – Мне нужно позаботиться о постоянных посетителях.

– Д-да, – пробормотала Хэсина. – Мы уже уходим. Мне… очень жаль.

Она сделала шаг назад. Цайянь открыл перед ней дверь, но внезапно Хэсина поняла, что не может сдвинуться с места. Ее мучил вопрос. Он опутывал ее внутренности, словно сорняк, душил ее разум, и избавиться от него было невозможно.

– Зачем вы рассказали мне то, что увидели?

– Почему вы так уверены, что все сказанное мной – не ложь? – спросила Серебряный Ирис, не сводя с нее холодного взгляда.

Потому что Цайянь сказал, что вы скажете правду. Потому что, согласно слухам, вам пришлось бы заплатить высокую цену за ложь.

– Потому что вы показали мне больше, чем я заслуживаю, – искренне ответила Хэсина. – К тому же… – Она прикусила губу и отвела взгляд. «Ты наивна, – говорила ей придворная врачевательница. – Ты безрассудна». – К тому же я хочу доверять вам.

Потому что мне вас жаль.

Серебряный Ирис вздохнула.

– Подойдите сюда.

Хэсина с опаской приблизилась к ней, и Серебряный Ирис вытянула руку так, чтобы принцесса увидела ее палец.

След от укола исчез. Ранка была маленькой, но все-таки она никак не могла затянуться так быстро. Хэсина не сводила взгляда с гладкой, идеально чистой кожи. Вдруг она почувствовала дыхание Серебряной у своего уха и вздрогнула.

– В ваших историях говорится, как дар может причинить нам вред, – прошептала куртизанка. – Но если мы рассказываем о своем видении правду, это идет нам на благо.

Она отстранилась. Ухо Хэсины словно оледенело – и вместе с тем оно горело огнем. Хэсина прижала к нему руку. У нее гудела голова от того, что она только что узнала.

– Зачем вы рассказываете мне об этом?

Серебряная снова перевела на нее взгляд. Теперь вместо ледяного холода в нем читалась жалость, как будто это Серебряный Ирис была человеком, а Хэсина – пророком.

– По той же причине, по которой вы поверили моим словам. Мне вас жаль.

* * *

Они вышли из квартала красных фонарей далеко за полночь, когда в гонг пробили два раза, и направились через восточную часть торговых рядов. Слева и справа от них продавцы убирали товары с прилавков, загружая обратно в вагоны кувшины с рисовым отваром и жареным тофу[9]. Хэсина неслась вперед, как будто она была призраком и не могла с кем-нибудь столкнуться. Цайянь следовал за ней, извиняясь перед рассерженными погонщиками мулов и носильщиками паланкинов[10].

– Эй ты, осторожнее!

– Без ноги хочешь остаться?

– Мне ужасно жаль, – говорил Цайянь. – Извините нас. Простите, пожалуйста.

– Скажи своей дамочке, чтобы обзавелась парой глаз!

– Постой, На-На! – крикнула Лилиан.

Хэсина не остановилась. Ей нужно было подумать, а думать стоя на месте она не могла.

Ее представителем станет заключенный с прутом.

Серебряный Ирис сказала ей правду.

Но что теперь?

Ноги привели ее обратно к заброшенной таверне, из которой они вышли. Руки наполнили кувшин мутной водой, несколько раз подняв и опустив рукоятку насоса. Потом Хэсина подошла к бетонному льву, сторожившему вход, и тонкой струйкой вылила воду ему на шею. Статуя повернулась.

Они по очереди спустились в тесный проем, открывшийся в основании. Лилиан вернула статую на место, и их поглотила тьма. Внезапно Хэсина с абсолютной ясностью поняла, что ей необходимо сделать.

– Мне нужно стать королевой, – объявила она неказистым земляным стенам тайного прохода. Ее голос отозвался эхом, столь же глухим, как и боль в ее сердце.

– Конечно же, ты станешь королевой, – отозвалась Лилиан. Она говорила о традиции, согласно которой престол страны Янь занимал за усопшим правителем его старший ребенок.

– Когда ваша мать вернется из Оуянских гор, вы сможете попросить ее о благословении, – произнес Цайянь. Он говорил о ритуале, который соблюдали все наследники – как королевской, так и обычной крови, – прежде чем заявить о своих правах.

Они продвигались вперед по тоннелю. Близнецы все говорили и говорили. Традиции. Ритуалы. Традиции. Ритуалы. Ни тот ни другой, похоже, не поняли, что именно сказала Хэсина. Трон был ей нужен. Но она его не хотела.

Она завидовала Лилиан, которая могла проводить дни, наблюдая за тем, как изготавливают императорские ткани. Она завидовала Цайяню, который буквально жил политикой. Она завидовала даже Санцзиню – своему брату по крови, – который стоял во главе отрядов народного ополчения Яня. Они могли идти навстречу своим надеждам и мечтам. На их пути не стоял трон.

Но теперь Хэсина знала, как воспользоваться властью.

– Я хочу начать официальное расследование. – Ее отец предпочел бы, чтобы правда открылась согласно заветам «Постулатов». Для этого нужно было идти в Совет расследований, а не к пророку. – Я хочу, чтобы состоялся суд. – Они приближались к концу тоннеля и теперь поднимались по склону. – Я хочу, чтобы люди видели, как на заседаниях выясняется правда.

– Ты считаешь, что заключенный с прутом существует? – спросила Лилиан. Они вышли из миниатюрной горной цепи, которая располагалась в центре дворцового комплекса.

Узнать наверняка можно было только одним способом.

– Дальше идите без меня. – Хэсина повернула на север, к подземельям.

Цайянь взял ее за локоть.

– Будет лучше, если вы посетите подземелья в час, вызывающий меньше подозрений.

Лилиан взяла ее за другой локоть.

– В первый раз в жизни я согласна с нашим дуралеем. Не стоит совершать больше одной измены в день.

Еще лучше не совершать измены вовсе.

Хэсина стряхнула с себя их руки.

– Я не говорила, что собираюсь сделать его своим представителем прямо сейчас.

Если бы все было так просто. Чтобы люди, обладающие деньгами и властью, не могли нанимать лучших студентов и выигрывать все суды, как это происходило во времена былых императоров, Одиннадцать героев внесли в «Постулаты» новый закон. Согласно которому представители обвинения и защиты назначались вслепую. Поэтому у Хэсины не было права выбирать. Это считалось изменой. Обратиться к единственному человеку, который заведовал процедурой отбора – Министру ритуалов и толкователю «Постулатов» Ся Чжуну, – также означало совершить измену.