Книга Путь. Чему нужно научиться у древних китайских философов - Майкл Пьюэтт

Для такого внимания к повседневности были свои исторические предпосылки. На смену аристократическим обществам бронзового века на территории Великой Китайской равнины пришли государства под управлением интеллектуалов, не принадлежавших к знати и получавших высокие посты за заслуги, а не по праву рождения. Все больше и больше людей стремилось получить образование в надежде пробиться в эти бюрократические структуры и поднять свой статус. Выучившись, они начинали понимать, насколько плачевно обстоят дела в их мире, и задумывались над тем, как жить по-другому. Большинство последователей новых религиозных и философских течений Китая составляли как раз представители этого растущего образованного класса.

Возьмем, к примеру, Конфуция. Этот великий философ жил во времена заката Чжоу – последней великой династии бронзового века. Чжоу, могущественный аристократический род, главенствовал над остальными знатными кланами, поскольку обладал «небесным мандатом». В Древнем Китае Небо считали божеством, которое доверяет самому добродетельному дому управлять страной до тех пор, пока род остается добродетельным. До девятнадцатого столетия очень похожая ситуация была и в странах Европы, где знатнейшие дворянские семьи властвовали по праву «Божьих помазанников».

Конфуций был свидетелем того, как правящие дома лишались власти. Упадок переживал не только род Чжоу, но и остальные кланы. Заявить права на новый мандат было некому.

В образовавшемся политическом вакууме на политическую сцену выдвинулись фигуры типа Конфуция. Сам Конфуций занимал ряд невысоких официальных должностей, а потом сосредоточился на обучении следующего поколения тех, кто тоже стремился сделать чиновную карьеру.

Сегодня конфуцианство у многих ассоциируется с жесткой сословной иерархией, строгим распределением гендерных ролей и консервативным упором на правильном поведении – впечатление, отчасти сложившееся под влиянием позднейших толкований. В главной книге конфуцианства – «Лунь юй» – Конфуций вовсе не выглядит ни апологетом контроля за людьми, ни разработчиком какой-либо последовательной идеологии. Напротив, мы видим философа, который пытается создавать миры, где люди процветали бы. Причем создавать «здесь и сейчас», просто меняя способ взаимодействия с окружающими.

Конфуций считал, что на заре династии Чжоу, примерно за пятьсот лет до его рождения, царила великая эпоха процветания. Ему представлялось, что люди, правившие в ту пору, совершенствовали себя и стали настолько добродетельными, что сумели сделать мир вокруг себя лучше. Он хотел пойти по их стопам: создать мир, в котором его ученики могли бы преуспевать, а кто-нибудь из них, возможно, построил бы более крупную социальную структуру, позволяющую благоденствовать большему количеству людей.

Другие философы, которых мы встретим в этой книге, тоже вышли из горнила перемен. Все они, подобно Конфуцию, находились в оппозиции к современному им обществу и активно искали в жизни новые, интересные пути. Все твердо верили, что каждый человек обладает равными возможностями для роста.

Школа, пройденная нашими мыслителями, сделала их в высшей степени прагматиками и реалистами. Поэтому, размышляя о проблемах общества, они не склонны к абстракциям. Они задаются конкретными вопросами: «Как наш мир стал таким и что мы можем сделать, чтобы его изменить?» И, отвечая на них, приходят к обнадеживающим выводам: каждый из нас может стать успешным и в то же время нравственным человеком.

3

Об отношениях:
Конфуций и ритуалы «как будто»

Как вы отнесетесь к утверждению, что игра в прятки с четырехлетним ребенком может кардинально изменить все ваши отношения с людьми и миром? Понятно, что с недоверием. Но на самом деле, когда вы играете в эту игру – когда прячетесь в шкафу и выставляете в дверь ногу, чтобы малыш легче вас нашел, когда он заливается радостным смехом, обнаружив вас, и когда вы охотно повторяете все снова и снова, – вы не просто дурачитесь. Исполняя необычные для себя роли, вы с ребенком совершаете ритуал, создающий новую реальность.

Звучит парадоксально, ведь в нашем представлении ритуал – это жесткий свод правил и требований, напрочь лишенный гибкости и импровизации. Но одно из направлений классической мысли, у истоков которого стоит Конфуций, предлагает совершенно иное видение ритуала и его возможностей.

Конфуций, живший с 551 по 479 год до н. э., был первым великим философом Китая. Секрет его колоссального и долгосрочного влияния не в глобальности идей, а в их обманчивой простоте, в том, как они переворачивают с ног на голову все наши представления о самопознании и жизни в обществе.

Возьмем, к примеру, фразу из десятой главы «Лунь юя» – сборника бесед и суждений, составленного после смерти Конфуция его учениками:

«Если циновка была постлана неправильно, он не садился».

Или такую:

«Во время еды он не вступал в беседу»[1].

Не совсем то, чего вы ожидали? Простовато для одного из важнейших текстов в истории человечества?

Приведенные строки не являются чем-то исключительным. Подробным описаниям поступков и высказываний Конфуция в «Лунь юе» отводится видное место. Мы узнаём, насколько высоко Конфуций поднимает локти. Видим, как он разговаривает с разными людьми, входя в дом. В мельчайших деталях прослеживаем, как он ведет себя за ужином.

Казалось бы, какая уж тут философия? Кому-то захочется перелистнуть пару страниц, чтобы поскорее добраться до места, где Конфуций говорит что-нибудь действительно важное. Однако для того чтобы понять, почему «Лунь юй» причисляют к величайшим философским трудам, необходимо познакомиться с тем, как Конфуций держался за столом. Нужно знать, как проходили его будни. Эти повседневные детали важны, потому что, как мы вскоре убедимся, именно с их помощью мы можем измениться и стать лучше.

Прямо скажем, не самая распространенная позиция в философии. Практически в любом трактате или курсе лекций автор без лишних предисловий переходит к таким глобальным вопросам, как: обладаем ли мы свободой воли? В чем смысл жизни? Объективен ли опыт? Что есть мораль?

У Конфуция был противоположный подход. Вместо того чтобы начинать с глубоких философских проблем, он глубокомысленно задавал один, но фундаментальнейший вопрос:

Как проходит ваша повседневная жизнь?

Для Конфуция все начиналось с этого вопроса – о самом малом и непритязательном. Ответить на который, в отличие от неподъемных вселенских вопросов, способен любой из нас.

Разобщенный мир

Мы думаем, что люди традиционных культур верили в некий гармонический космос, который диктовал, как им жить, и раз и навсегда определял их социальные роли. По крайней мере, именно такое мнение о Китае сложилось у многих на Западе. Однако на самом деле китайские философы в большинстве своем смотрели на мир совершенно иначе – как на бесконечный ряд разобщенных, беспорядочных столкновений.