Книга По ту сторону жизни - Екатерина Лесина

Открыла рот… и право слово, лучше бы заверещала, как я на то надеялась, ибо в следующее мгновенье произошло то, что в медицине именуется скромно спазмом нижних мышц.

Сюрприз семейству удался.

ГЛАВА 3

Спустя два часа мейстер Виннерхорф покидал наш дом, отягощенный новым знанием, против которого он никогда не возражал, и весьма солидным чеком. Подозреваю, последний был выписан дядюшкой не столько из желания отблагодарить мастера, приехавшего по вызову незамедлительно, сколько обеспечить его молчание.

— Это все он. — Тетушка Нинелия в сотый раз вознесла взгляд к потолку и руки картинно заломила. Обычно унылое выражение ее лица исчезло, и тетушка, оставшаяся без привычной маски, радовала прочих разнообразием гримас.

И обида. И злость. И гнев, и еще что-то… страх?

— Соблазнил мою девочку…

— Твоя девочка сама ему проходу не давала! — взвизгнула тетушка Фелиция, и я поморщилась. Слушать одну и ту же песню третий час кряду, признаться, надоело. Могли бы проявить больше уважения к покойной и не устраивать разборок.

Я отщипнула виноградинку и закинула в рот. Зажмурилась.

Признаюсь, были некоторые опасения… Скажем, те же личи, согласно научным данным, несмотря на развитый мозг и явные способности не только к мышлению, но и к обучению, и даже к весьма сложным действиям, напрочь лишены чувства вкуса. И я вовсе не о том вкусе, который заставляет их рядиться в гнилое тряпье… Об упырях и прочей низшей нечисти и упоминать не следует. Я, к счастью, упырем не была, да и от лича, крепко подозреваю, отличалась и в лучшую сторону — во всяком случае желания немедля вонзить клыки в шею дядюшки не возникало.

Виноград был кисловат. А местами и темноват. Подмороженный взяли… или это кухарка, решив, что в этой суматохе все равно не до нее, решила сэкономить, а сэкономленное сунуть в карман? Надо будет разобраться. Живая я или не очень, но беспорядка в доме не потерплю.

— Теперь она опозорена…

— Сама виновата. — Я забралась на подоконник и потрогала веночек из флердоранжа, который не просто водрузили на голову, но и закрепили дюжиной шпилек. Главное, что волосы залили лаком и столь густо, что просто взять и избавиться от украшения не представлялось возможным.

— Именно! — взвизгнула Фелиция.

Но Нинелия заломила руки.

— А твой сынок вообще трахает все, что движется…

…а вот клубнику я зимой не брала. Во-первых, тепличная почти лишена и вкуса, и аромата, а во-вторых, деньги за нее дерут совершенно неприличные.

Магия, мол… Земли…

Может, в столице где-то и тратят силы на такую ерунду, как клубника, у нас же теплицы стоят на теплых ключах, отсюда и профит, а что приезжим впаривают, мол, от этой воды она полезной становится, так это старое развлечение. И стабильный доход. У нас, в отличие от иных курортных городков, свое направление…

— А ты… ты… — Тетушка Фелиция вытянула дрожащую руку. — Ты… даже помереть нормально не смогла!

— Ага, — согласилась я, выбрав клубнику покрупнее. С виду та была хороша, темно-красная, глянцевая, с россыпью желтых семечек… а на вкус… Сомнительно. Хрустит, что огурец. И пресная… может, если в сахар обмакнуть, лучше станет? Я поискала глазами сахарницу… Ага, стоит на кофейном столике, рядом с пустыми чашками. И что характерно, кофе уже давненько выпит, а посуда не убрана.

Вот тебе и умри на пару дней, слуги моментально распустятся. Ничего. Я порядок наведу… Доев клубнику из принципа, я облизала пальцы и поинтересовалась:

— Когда вы уберетесь?

— Куда? — Дядюшка Мортимер, который разглядывал меня столь внимательно, что право слово становилось неудобно, вытер испарину платочком.

— Не куда, а откуда… отсюда, — я махнула рукой на двери. — И из дома вообще…

Похоже, эта мысль в головы родственников не приходила. Тетушки, вполголоса продолжавшие переругиваться, замолчали, дядюшка же насупился и запыхтел. А ведь до меня доходили слухи, что у него проблемы возникли, какие-то там брожения в верхах намечались волей славного нашего монарха, подмахнувшего, не иначе как с недосыпу, указ о борьбе с коррупцией. То ли комиссию ждали. То ли кресла делить собирались. Главное, что всем стало весьма и весьма неспокойно, а начальник жандармерии и вовсе в отставку подавать собрался…

Если так, то не факт, что с новым выйдет подружиться. Тем более что кроме дядюшкиных друзей наверху есть и те, кому он здорово в свое время нагадил. А эти не упустят случая расквитаться. Как бы там ни было, жизнь грозила изрядно осложниться, и некая сумма денег весьма облегчила бы возможные неприятности…

Или вот титул. Признаюсь, не думала, что с ним будет… Мортимер старше Фердинанда, и весьма возможно, что согласно праву Конрада титул отойдет к нему…

— Я не думаю, что нам стоит спешить, — произнес дядюшка.

— Отчего же? — А вот Фердинанд был на моей стороне, вернее на своей собственной, но пока она вполне с моей совпадала. — У меня, между прочим, в университете дела…

— Можешь ехать…

— И оставить ее без присмотра? — Фердинанд преодолел расстояние, нас разделявшее, в два шага. Ноги-то у него длиннющие, что циркули. Пальцы перехватили руку, сдавили, крутанули… Перед глазами что-то мелькнуло, а дядюшка с немалым раздражением рявкнул: — Не крутись… стабилизация продолжается… и будет идти еще несколько дней.

Очаровательно.

— Или даже недель… данные рознятся, но сейчас ты весьма уязвима.

Я прикрыла глаза. Спасибо. Этого я не забуду.

— Поэтому постарайся не уходить далеко от… скажем так, центра…

— Какого центра? — поинтересовался Мортимер.

Но Фердинанд оставил его вопрос без ответа. Я выдержала долгий его взгляд. И позволила оттянуть себе веки и… в рот он, к счастью, не полез, хотя и желание испытывал. Я широко улыбнулась — клыки слегка выросли, это я и сама ощущала, но…

— И кровь… тебе нужна кровь… распорядись. — Он отступил, вновь сутулясь. — Лучше всего свиная… свиньи, как показывают последние исследования, наиболее близки к людям…

Тетушка Фелиция изобразила обморок. Это она зря…

— Прекратите паясничать, — строго велел дядюшка Фердинанд, разматывая тончайшую нить портативного анализатора. Камень на конце ее был прозрачен и прекрасен, что не укрылось не только от моего внимания.

— А ты, смотрю, стал многое себе позволять… — протянул дядюшка Мортимер, следя за движениями камня, что голодная кошка за мышью. Я прямо так увидела, как он напрягся, с трудом сдерживаясь, чтобы не схватить заветный камень.

Алмаз такого размера потянет…

— А ты не оставил дурной привычки заглядывать в чужой карман…

Тетушка застонала.

Я пристроила ногу на подоконник и, сняв белую туфельку на картонной подошве — и ничего мои ноги не отекли, могли бы и в шкафу поискать что приличного, — кинула ею в тетушку. Попала в лоб.