Книга Пришествие Зверя. Том 1 - Дэн Абнетт

Решение об установке памятника принял не Дорн. Это Жиллиман приказал его воздвигнуть.

— Мой брат оборонял Дворец в самый тяжкий час, — сказал тогда примарх. — Пусть же наблюдает он и за действиями властей.

Но вот уже несколько десятилетий Сенаторум Империалис предпочитал назначать встречи в других местах. Большинство уверяли, будто Великий Зал так огромен, что годится лишь для полномасштабных собраний, — слишком уж шумное и официозное это было место. Правительство же проводило закрытые переговоры в небольших помещениях и в более интимной обстановке. Часто для этих нужд использовалась библиотека Кланиум, превратившаяся уже практически в их личный кабинет. Но иногда Верховные лорды отдавали свое предпочтение Анесидорийской часовне.

Больше всего же ценился Церебриум — относительно небольшое, облицованное деревом помещение почти под самой крышей Противосолонь-башни. Рассказывали, что сам Император любил уединиться в этом здании ради медитаций и раздумий и особенно в Церебриуме.

— Собираясь здесь, мы оказываемся ближе к Его мыслям, — заявил как-то раз Удо, отстаивая необходимость использования именно этого помещения.

Но Вангорич прекрасно понимал истинную причину.

В центре Церебриума стоял большой резной стол, достаточно большой, чтобы разместить перед ним двенадцать стульев.

Стало быть, сидеть за ним могли лишь двенадцать членов верховного совета Сенаторума, а вот второстепенные чиновники, вроде самого Вангорича, были вынуждены стоять в тени или же занимать скамьи вдоль одной из стен.

Демонстрация власти. Глупая инфантильность.

Церебриум — отличное место с хорошей обстановкой и особенной атмосферой. Стоило распахнуть створчатые окна, и открывался прекрасный вид на крыши Дворца, его кольцевые врата и бронированные рубежи планеты. Вангорич часто думал, что неплохо было бы превратить это помещение в частную студию или кабинет.

Но вот для управления Империумом оно совершенно не годилось. Слишком уж маленьким было, недостаточно основательным, каким-то даже неуместным. Это была задняя комната, годящаяся лишь для уединенных раздумий и тайных переговоров, но никак не для правительственных заседаний.

Когда Вангорич вошел, на его появление обратил внимание разве что сервитор-секретарь. Верховные лорды как раз рассаживались. Великий магистр приветственно кивнул лорду-милитанту Хету, единственному своему подлинному союзнику среди Двенадцати, а затем отыскал свободное место на деревянных скамьях под восточными окнами, где располагались менее значимые члены совета и чиновники. Они поприветствовали его так, будто он был одним из них.

Как же они заблуждались.

Менее века назад великий магистр Официо Ассасинорум был постоянным членом Верховных Двенадцати. Теперь это называлось «Старая Дюжина» — тот совет управлял Империумом с момента основания Сенаторума.

Времена, как и сказал брат Дневной Свет, меняются. Многие организации, и в особенности сообщество убийц, стали считаться в лучшем случае устаревшими и мало-значимыми, а в худшем — примитивными и бесполезными. Их исключили из Двенадцати, и тем, кого не распустили окончательно, позволили занять менее весомые места вне Верховного Круга. А их прежний статус перешел в руки более новых и продвинутых организаций.

Это было просто унизительно. Нет, Вангорич понимал, что некоторые из молодых институтов вполне заслуживали места за этим столом. И агенты Инквизиции, и экклезиархи Министорума после войны Ереси просто обязаны были иметь своих представителей среди Верховных лордов. Они являлись фундаментальной частью современного Империума. Этого Вангорич оспаривать не собирался. Он лишь полагал, что совет вполне можно было расширить, а не полностью перекраивать, чтобы найти для них места.

Он наблюдал, как они рассаживаются за столом, оживленно переговариваясь и даже смеясь. Молчала лишь Виенанд — Представитель Инквизиции. Эта тихая, собранная и удивительно молодая женщина выделялась своими острыми скулами и очень коротко остриженными, стального цвета волосами. Строго говоря, она отняла у Вангорича место. Именно к Представителю Инквизиции перешла та позиция, которую прежде занимал великий магистр Официо Ассасинорум.

Вангорич не таил на нее злобы. По правде сказать, Виенанд ему даже нравилась, а ее предшественника он и вовсе крайне уважал. Его восхищала практически полная автономность Инквизиции, поскольку по сути своей та стала чем-то вроде предохранителя, как и Ассасинорум. Великий магистр часто проводил встречи (тайные, конечно же) с коллегами Виенанд и с ней самой, обсуждая оперативные вопросы, методы расследования, разделение юрисдикции и проводя обмен информацией. Инквизиторов изрядно поражало умение убийц добывать сведения, и потому они часто обращались к их руководителю за услугами.

И это было взаимовыгодное сотрудничество.

Хет же являлся командующим-милитант от Астра Милитарум — пожилым, изувеченным войной ветераном. Хоть Гвардия и была крупнейшей военной организацией Империума, Хет осознавал, что она стоит лишь на третьем месте по значимости после Адептус Астартес и Космофлота. Может, поэтому он и искал помощи в лице столь необычных союзников, как Вангорич.

А вот Лансунг — пузатый, краснолицый и громогласный верховный лорд-адмирал Имперского Космофлота — обычно игнорировал его. Дородное тело этого человека обтягивала форма цвета морской волны с серебряным кантом. Он сел не сразу, вступив в диалог с Тобрисом Экхартом, главой Администратума, обсуждая какие-то грязные сплетни. Вернор Зек наблюдал за их перебранкой с молчаливым неодобрением. На фоне прочих Зек — главный провост-маршал Адептус Арбитрес — казался настоящим великаном. Среди собравшихся лишь еще один человек был настолько же аугментирован. На самом деле слухи, которые распускал Лансунг, его совсем не интересовали, он только притворялся, будто проявляет к разговору хоть какой-то интерес. Вангорич догадывался, что мыслями Зек витает где-то в миллиардах световых лет от этого места, перерабатывая невероятный объем административных и криминалистических данных, благодаря которым поддерживались закон и порядок в гигантских ульях Терры. Выражение неодобрительной заинтересованности на его львином лице было просто маской, надетой ради Лансунга.

Стоило отметить, что сам Лансунг болтал с Экхартом только потому, что хотел наладить связи между Военным флотом и Администратумом. История, рассказанная им собеседнику, должна была привлечь внимание Зека и представить толстяка закадычным приятелем провост-маршала.

«Может, мне стоит нарисовать карту? — подумал Вангорич. — Карту или схему… некую диаграмму, отображающую переплетение базовых связей между Верховными Двенадцатью. Ее можно раскрасить в разные цвета, чтобы обозначить линии презрения, лжи, лицемерия, политических выгод и откровенной вражды. Да, это мне вполне по силам. А еще очень хочется потом под каким-нибудь предлогом показать это изображение Сенаторуму».

На другом краю стола обменивались репликами Кубик (генерал-фабрикатор Адептус Механикус), Месринг (экклезиарх Адептус Министорум) и Гелад Гибран (эмиссар Патерновы, представитель навигаторов). Кубик, что логично, был еще одним человеком со значительной аугментацией в этом помещении, но свое тело он модифицировал добровольно, начиная с самой юности, в то время как изменения Зека объяснялись полученными травмами. Вангорич с большим интересом приглядывался к повадкам и движениям Кубика. У великого магистра фактически не было знаний о том, как устранять служителей Механикус, а ведь если учесть ту политическую и военную мощь, которой обладал Марс, подобные навыки вскоре могли серьезно пригодиться. Вангорич догадывался, что убить подобное существо совсем не просто. Навигаторы, хоть они и в равной мере перестали быть людьми, хотя бы выглядели физически слабыми и уязвимыми.