Книга Курт Сеит и Шура - Нермин Безмен Нермин

Валентина начала отвечать на его вопросы. Шура растерянно смотрела в окно, прижавшись лбом к стеклу, потом стерла чуть-чуть изморозь со стекла и стала смотреть, как на сад падают снежинки. Путь некоторых снежинок она пыталась повторить, рисуя указательным пальцем по стеклу. Как все было безмятежно там, снаружи. Слезы навернулись ей на глаза. Она не хотела даже думать о том, что отец может умереть. Она потянулась к крестику на золотой цепочке и сжала его. Потом подняла голову. Небеса были покрыты серыми снежными облаками. Беспокойство нарастало. Лишь бы с отцом все было хорошо. Она чувствовала стыд за молитвы прошлым вечером. Молитвы должны были быть только об отце, да простит ее Бог, если он слышал их. Но она весь вечер молила Небеса о встрече с человеком, с которым едва познакомилась. Если что-то случится с отцом, она никогда себе этого не простит.

Еще час спустя главный хирург наконец-то вошел в приемный покой. Они затаили дыхание.

– Слава богу, все прошло отлично. Скоро придет хирург вашего отца и расскажет подробности.

Девушки обнялись, облегченно вздохнув. Им хотелось увидеть отца немедленно.

– Пока нельзя, он сейчас глубоко спит, но, поверьте, с ним все в порядке. Думаю, вам надо пойти отдохнуть. А завтра утром вернетесь и сможете недолго побыть с ним.

Доктор выглядел уверенно, так что не было смысла спорить с ним. Боринский решил помочь доктору увести девушек.

– Пойдемте! Сейчас поедемте к нам, отговорки не принимаются! Не думаете ли вы, милые барышни, что я оставлю дочерей лучшего друга одних в гостиничном номере?

– Но, дядя Андрей, у нас вещи в гостинице!

– Ничего страшного. По дороге мы заедем в вашу гостиницу, и вы заберете все ваши вещи. Мы в любом случае вернемся сюда завтра утром. Вашему отцу мы скажем, что вы у нас. Не пойму, почему мы не позаботились об этом раньше.

Ночью у Боринских сестры с трудом дождались утра. Встреча с отцом, однако, была не такой радужной, как они ожидали. Им не разрешили войти к нему в комнату, потому что он был еще слишком слаб. Им разрешили только посмотреть на него через стекло в двери. Шура с трудом узнала его – так он был изможден и слаб. Усы и бороду отцу сбрили. Глаза его казались меньше, черты лица заострились. Вокруг шеи торчали какие-то трубки. Девушки смотрели на отца в замешательстве. Доктор сказал отцу что-то. Юлиан Верженский попытался повернуть голову в сторону двери. Доктор попробовал помочь ему, придерживая трубки и подкладывая подушки. Бледное лицо повернулось, и глаза отца взглянули в сторону дочерей. С большим трудом он изобразил подобие улыбки. Они в свою очередь помахали ему, с трудом сдерживая слезы. Слабое движение оставило Верженского без сил. Застонав, он закрыл глаза. Доктор дал знак уйти, а пациенту помог лечь в прежнем положении. Главный врач повел Боринского и девушек прочь от палаты. Шура плакала. Валентина негодовала:

– Что с отцом? Разве ему не должно быть лучше?

– С вашим отцом все в порядке, барышня. Просто он перенес тяжелую операцию, поймите, и нужно время на поправку, – голос доктора был тихим и обнадеживающим.

Вмешался Боринский:

– Пожалуйста, расскажите все как есть, доктор, чтобы барышни отбросили все опасения.

Большая часть пояснений была непонятна – девушки были незнакомы с медицинской терминологией. Шура поняла одно: отец отныне будет жить с трубкой в горле. Может быть, Валентина поняла больше, но Шура не посмела переспросить.

Они вернулись домой, не проронив ни слова. Боринский пытался развеселить их. Он громко хлопнул в ладоши и сказал:

– Девушки! Ну-ка соберитесь! Что случилось? Ваш отец спасен, а вы грустите, будто, не дай бог, стряслось что-то нехорошее! Через несколько дней он встанет, и мы снова будем вместе. Если вы будете сидеть грустные, я уверен, что ему будет плохо. Так что веселее! В любом случае я не хочу, чтобы в субботу вечером меня сопровождали две печальные девы. Давайте оживайте уже.

Сердце Шуры екнуло при упоминании субботней ночи. Как она могла забыть? Она сомневалась, что сможет пойти в Большой. Как можно развлекаться, когда отец в больнице? Валентина как раз собиралась сказать то же самое. Как будто предвидя это, Боринский протестующе поднял руку, покачал головой и сказал:

– Нет-нет! Даже слышать не хочу об этом. Вы ничего не добьетесь, сидя здесь. Более того, ваш отец хотел, чтобы вы были на приеме. Если вы не смените своего мрачного настроения, как вы собираетесь встречать его? Не беспокойтесь, я буду возить вас в госпиталь каждый день, так что вы сможете видеть его. Вы будете с ним столько, сколько позволит доктор. В остальное время будете вести свой обычный образ жизни.

Бодрое и обнадеживающее поведение графа Андрея Боринского несколько расшевелило сестер. Они согласились с его словами. Потом поблагодарили его и разошлись по комнатам. Теперь обеим было намного лучше.

На следующий день отцу тоже стало лучше. Во всяком случае, он уже не выглядел столь бледным, как накануне, да и в целом казался живее. Однако им так и не разрешили входить к нему. Доктор сказал, что нужно время. В тот день сестры уезжали из госпиталя в хорошем настроении, думая, что дядя Андрей был прав. Больше всего отцу нужны были их ободряющие улыбки. А еще он не должен был переживать из-за отсутствия супруги, оставшейся в Кисловодске.

Суббота началась с обычного визита в госпиталь. Наконец доктор разрешил им войти к отцу в палату и сказать ему несколько слов. Вернувшись из госпиталя, они начали собираться на бал.

Чем ближе становился вечер, тем меньше спокойствия сохраняла Шура. От волнения даже заболел живот. Шумело в голове. Сводило ноги. В общем, налицо были все проявления влюбленности. Ей не хотелось ни с кем говорить, ей хотелось молчать, потому что в голове была только одна мысль: о незнакомце. Когда она молчала, ей казалось, что она с ним. А может быть, в суете огромного театра они сегодня не встретятся. Может, он придет на вечер с другой. От этой мысли веселье испарилось и сердце тоскливо заныло. Она испытывала смешанные чувства. Перебирала свои платья, не понимая, какое надеть. Она просто не могла сосредоточиться. Может, стоит посоветоваться с Валентиной. Любимое сиреневое платье она уже надевала в прошлый раз. Наконец Шура выбрала желтое платье с белыми цветами, вышитыми на воротнике и юбке. Приложив его к себе, Шура подошла к зеркалу, подхватила длинные светлые волосы и внимательно осмотрела себя. То, что она увидела, ей не понравилось, и она бросила платье на кровать. Цвет платья совершенно не сочетался с синевой ее глаз и цветом волос.

Затем она решила надеть розовое платье из органзы. Валентина сегодня не наденет розовое. Шура приложила розовое платье к себе и решила, что голубое ей будет лучше. Сегодня вечером она должна быть особенной, более красивой, чем когда бы то ни было. Наконец, она остановилась на бирюзовом шелковом платье из тафты. Еще оставалось четыре часа до выхода… время текло так медленно.

Валентина зашла в комнату к сестре в полвосьмого и застала ее нервно вышагивавшей с шелковым платком в руках, полностью одетой и готовой к выходу.