Книга Застенчивый убийца - Лейф Г. В. Перссон

Но в один прекрасный день он просто прекратил стрелять в зверьков. В их маленькие, постоянно двигающиеся головки, черные глазки, которые могли смотреть на него даже в то самое мгновение, когда он вдавливал спуск. Казалось, не понимая, что они видят свою смерть. С таким же любопытством, как смотрели на все другое. Всего несколько часов в сумме ушло на то, чтобы умертвить десятки их. И десятки часов в промежутке он просто сидел и наблюдал за ними.

Много лет спустя совсем в другой жизни он встретился с Ульрикой Стенхольм. Неврологом Каролинской больницы, с коротко подстриженными светлыми волосами, абсолютно гладкой шеей и без намека на коричневую шерсть или пышный хвост. Ни в коей мере не похожую на белку, за исключением ее манеры наклонять голову, когда она смотрела на него.

Наконец он проснулся. Попытался приподнять правую руку над одеялом, но безуспешно. Она все еще спала, хотя у него самого ото сна не осталось и следа. Его мучила жажда, но, потянувшись за стаканом с водой, он опрокинул его, а когда собрался вызвать ночную медсестру, уронил пульт, предназначенный для этой цели.

– Что, черт возьми, происходит! – заорал он. Именно так, слово в слово.

И тогда сестра вошла, дала ему стакан воды, похлопала по правой руке, пусть та еще не проснулась, открыла одну из капельниц, а потом он снова спал. Без сновидений на сей раз.

7

Четверг 8 июля – вторник 13 июля 2010 года

В четверг он сходил в туалет. Конечно, с помощью мужчины-санитара и палки с резиновым наконечником. Но предложение о каталке, так же как и относительно ролятора, отверг кивком и помочился исключительно самостоятельно. Несмотря на штатив с капельницами, беспомощно висящую правую руку, плохо действующую правую ногу и головную боль. И почувствовал себя счастливым. Настолько счастливым, что в какой-то момент даже всхлипнул. Но на этот раз без слез.

– Кончай распускать нюни, – пробормотал он вслух самому себе. – Ты же, черт побери, идешь на поправку.

Иначе и быть не могло, поскольку им занимались вплотную, с использованием самых современных достижений медицины. В течение следующих дней кровать с Юханссоном возили по всевозможным отделениям, снимали его с нее и возвращали назад, опутывали новыми проводами, подводили к нему новые трубки и шланги, снова и снова брали у него кровь, опять и опять просвечивали его рентгеном, когда он, лежа на специальном столе, перемещался на нем вперед и назад в большой трубе. Его исследовали вдоль и поперек. Кроме того, светили ему в глаза, нажимали на тело в разных местах, сгибали его руки и ноги под различными углами, стучали по коленям маленьким металлическим молотком, чтобы сразу после этого провести его рукояткой ему по подошвам или колоть его тонкими иголками. Везде и по большому счету постоянно.

Он познакомился со специалистом по лечебной медицине, и она показала ему самые простые начальные упражнения. И уверяла, что скоро они «совместными усилиями», буквально так сделав ударение на этих словах, «позаботятся о том, чтобы к его правой руке вернулись чувствительность, подвижность и сила, а правая нога действовала так же хорошо, как и раньше». А если говорить о лице, то оно уже возвращается к своему исходному облику. Более или менее самостоятельно, каким-то чудесным образом. Вдобавок она принесла с собой несколько брошюр, которые он мог почитать, а также маленький красный резиновый мяч в качестве тренировочного средства. Ему надо сжимать мяч правой рукой. И если у него сейчас нет никаких вопросов, ничего страшного, ведь им предстоит снова встретиться на следующий день.

Ульрика Стенхольм уехала в отпуск. Всего на несколько дней, так что ему не стоит беспокоиться по этому поводу. Пока же им занимались ее коллеги. Молодой интерн, пакистанец по происхождению, и крашеная блондинка средних лет с большим бюстом. Она перебралась в Швецию из Польши двадцать лет назад и по большому счету всю жизнь работает кардиохирургом. Однако никто из них никоим образом не напоминает белку.

Супруга Пия навещает его каждый день. Будь на то ее воля, она переехала бы к нему в палату, но Юханссон отговорил это делать. Одного визита в день вполне достаточно, а если случится что-то, требующее поменять такой график, она сразу узнает об этом. Он старательно уходит от любых вопросов относительно состояния его здоровья. Ему лучше с каждым днем. Скоро он станет точно таким, каким был всегда, и вообще нет причин для беспокойства.

Как она сама чувствует себя, кстати? Пусть пообещает ему беречь себя. Не могла бы она принести его мобильный телефон, ноутбук и книгу, которую он читал, когда все случилось? Название он забыл, но она лежит у него на тумбочке в летнем домике. Пия делает, как он говорит. Однако книга, которую он ранее успел осилить до половины, если судить по закладке в ней, так и остается нетронутой. Оказывается, он понятия не имеет, о чем там идет речь. А начать ее снова не в состоянии. Не сейчас, позднее, пожалуй, когда он снова станет самим собой.

В выходные приходят его дети, сначала дочь и зять, потом сын и невестка. Внуков им пришлось оставить дома, хотя он даже и не заикался об этом. Взамен они передают ему послания и подарки от них.

Старшая (ей уже исполнилось семнадцать, и весной она должна окончить гимназию) написала ему длинное письмо, где призывает «лучшего в мире деда» завязывать со стрессами, вести спокойный образ жизни и больше отдыхать, «не реагировать на всякую ерунду», «не принимать все слишком близко к сердцу». Для придания большего веса своим словам она прислала также книгу по медитации и пиратскую копию компакт-диска с лучшими композициями медитативной музыки.

Ее младшая сестренка передала сделанный ею рисунок. На нем Юханссон с перебинтованной головой лежит в кровати, окруженной людьми в белых халатах. Но выглядит он радостным и раздает указания, а сама она желает дедушке «быстрее поправиться».

Их кузен, который на два года моложе младшей из внучек, напел ему на мобильный телефон песенку тонким мальчишеским голоском и передал половину своих субботних сладостей. Банановую пастилу в шоколаде и мармелад, липкие от детских ручек после определенных сомнений, судя по всему. Два его младших брата-близнеца в виде исключения потеснились на одном листе, нарисовали человечков и нечто, вероятно, по их замыслу, изображавшее солнце.

Для близких он любимый супруг, отец, дедушка, а для него лучше, если бы они сейчас оставили его в покое, не видели в нынешнем беспомощном состоянии, лишили сомнительного удовольствия наблюдать жалость и беспокойство в их глазах.

Попытки прочих любимых и дорогих навестить его Пия пресекла в корне. Ярнебринга, который звонит по большому счету постоянно, старшего брата, достающего его по телефону каждое утро и вечер и, кроме того, испытывающего острую нужду обсуждать с ним их дела. Всех других родственников, друзей, знакомых и бывших коллег, желающих знать о том, как обстоят дела.

– Тебе не сладко приходится, дорогая, – говорит Юханссон и гладит жену по руке. – Но скоро все закончится. Я собираюсь попроситься домой в понедельник, сразу после выходных.

– Мы вернемся к этому позднее, – отвечает Пия со слабой улыбкой.