Книга Ночь Калашматов - Константин Костин

Еще толком не проснувшись, я зарядил кулаком в челюсть краснокожего. Он перелетел через стол и впечатался в противоположную стену. Вскочив на ноги, я запрыгнул на соседние нары, добавил, на всякий случай, носком ботинка по ребрам инопланетянина и рванул простыню, отдирая от нее длинную полосу. Черт жалобно скулил, прижатый коленом к кровати, но меня этим не пронять. Заломив за спину руки и ноги скага, я быстро связал его, мысленно отметив, что не потерял навыков со времен войны.

— Я нешаянно! — пропищал сосед.

— Что нечаянно? Перепутал свои карманы с моими? — прорычал я.

— Я больше не буду!

— Еще один звук — и я тебе в пасть кляп забью, — пригрозил я. — Хочешь?

Ответом была тишина. Значит, понял. Я вернулся в свою постель и спокойно проспал остаток ночи.

Недолгий остаток ночи.

— Грачев! — разбудил меня окрик. — Подъем! Что, персональное приглашение нужно?

Подъем давался очень тяжко. Я так привык просыпаться тогда, когда я захочу, а не тогда, когда это кому-то взбредет в голову! Я укрылся подушкой, зажав уши, чтобы ничьи вопли не мешали доспать. И сразу почувствовал удар по спине. Вскочив, как ошпаренный, я занял боевую стойку, приготовившись навалять кому-то… и, увидев вчерашнего дежурного, сразу вспомнил события прошедшей ночи. Тут лучше не спорить.

— На выход, — сержант указал направление дубинкой.

— Расвяшите меня! — взмолился людоед.

Надзиратель проигнорировал просьбу, довольно хмыкнув.

Меня привели в кабинет, где проходил допрос. После полумрака камеры солнце, проникавшее в помещение через окно, нещадно било в глаза. Следователя здесь больше не было. Зато были два силуэта, один из которых мне показался смутно знакомым.

— Тилис, Единый В Трех Ликах! — услышал я голос из своего далекого прошлого. — В самом деле — сам капитан Грачев!

— Майор? — удивленно произнес я. — Брагин? Сашка, ты что ли?

— Бери выше!

Старый боевой товарищ сделал шаг в сторону от окна и повел плечом, демонстрируя погон с двумя просветами и тремя звездами. Полковник.

— Высоко забрался, — улыбнулся я.

— Коля, Коля, — покачал головой офицер. — А тебе кто мешал? Башка на плечах у тебя есть. Притом — какая! Не только фуражку носить. Я ж тебе предлагал перевестись к нам, в ЦСН. Сейчас сам был бы полковником. С гарантией! Кадры сейчас такие, что любой, кто умнее свинорыла, карьеру делает — у-у-у…

Я поморщился. Кадры нужны только во время войны. В мирное время умные люди, как в армии, так и в органах — только помеха. Мешают воровать высоким чинам. Или сольют, или придется брать в долю, и еще неизвестно, что хуже!

— Надоело убивать по приказу, — признался я. — Теперь я — вольный художник.

— Убивать ради куска хлеба — лучше? — удивился Брагин.

— Спокойнее, — ответил я, присаживаясь в кресло. — Я никому ничего не должен, и мне тоже. Вы располагайтесь, чувствуйте себя, как дома.

— Да и у нас давно никто никого не убивают, — с сожалением вздохнул друг. — Бумажки пишем. Планы по написанию планов и отчеты по написанию отчетов.

— Это как? — удивился я.

— Это так. Например, мне нужна бумажка. Подтереть задницу. Я пишу служебку, где обосновываю необходимость такого действия. Визирую у генерала, начальника финансовой части, зама по бумажным вопросам. Вношу в свое заявление все исправления, которые они требуют, каждый раз распечатывая новую бумажку. Отправляю служебку в канцелярию. Там она лежит, если не потеряется. Месяц. Другой. Полгода лежит. Наконец, собирается Очень Компетентная Комиссия, которая решает, нужно мне задницу подтирать, или нет. Все это время генерал меня сношает: «а почему у тебя, Александр Игоревич, задница не вытерта?». А я ему отвечаю: «вопрос на рассмотрении в Очень Компетентной Комиссии». Генерал важно кивает головой и ставит меня в пример другим начальникам отделов. Даже награждает премией. В результате Очень Компетентная Комиссия решает в очередной раз оптимизировать расходы и не выдавать мне бумажку. В сухом остатке — потрачено полпачки бумаги, два кило тонера для принтера, три недели рабочего времени, получено несколько премий, но жопа осталась грязной.

— Дела, — присвистнул я.

Второй визитер вежливо кашлянул, напоминая о себе. Мои глаза успели привыкнуть к свету и пришедший с полковником человек перестал быть просто силуэтом. Форма насыщенного зеленого цвета, серебряный лист на плече. Американский подполковник. Наградные планки и возраст янкеля указывали на то, что он принимал участие в Пограничной войне. Причем, что вполне естественно, не на нашей стороне, а на стороне Новых Американских Штатов.

Я вопросительно посмотрел на Брагина. Менее десяти лет назад я б за этого амера получил орден. Причем представил бы меня к награде именно Саша. Хотя — вряд ли. Тогда подполковник явно еще не был старшим офицером. Медальку бы за него дали.

— Знакомься, капитан, — кивнул на офицера старый друг. — Подполковник Рамирес, разведка армии НАШ.

— Чрезвычайно рад! — произнес подполковник с едва заметным акцентом. — Очень много о вас наслышан!

Он протянул ладонь для рукопожатия, на которое я ответил без особого энтузиазма.

— Интересно, наслышан — во время войны, или после? — спросил я бывшего врага.

Разведчик, смутившись, открыл рот, подбирая слова, но его опередил Брагин.

— Коля, брось. Теперь мы друзья. И даже больше — союзники. Не время вспоминать старые обиды.

— Мне вот еще интересно — ты всеми арестованными ветеранами интересуешься, — усмехнулся я. — Или тем, что все мы здесь сегодня собрались, я обязан исключительно тебе?

— Ты тоже палку-то не перегибай, — отмахнулся полковник. — Было б тебя легко найти — общались бы в других условиях. Тебя там в камере — как, не обижали?

— Что ты! Такая милая компания! Скаг-людоед, еще и любитель шарить по карманам. Я теперь это заведение буду советовать всем знакомым. Ставлю пять звезд!

Офицер проигнорировал мою попытку пошутить. Он уже изучал папку с моим делом. Но уже не ту, с пустыми бумажками, а другую. Гораздо менее толстую, но более содержательную. Следователь, похоже, за всю ночь не сомкнул глаз, строча материалы на меня.

— Дела твои, Грачев, хреновые… — произнес Саша.

— Да ну? — деланно удивился я.

— Ну да. Работорговля. Ты же знаешь, что продавать скагов можно только скагам. И то — исключительно при наличии ханского патента.

— Да ну? — повторил я. — А чего ж ими каждый встречный поперечный торгует?

— Ну да. Только дело заведено на тебя. Бурды всякой понаписано много. Легализацию денежных средств вряд ли кто-то докажет. А вот за работорговлю… если не повезет с судьей — года три каторги получить вполне реально.

Моя бровь поползла вверх. «Не повезет с судьей» было сказано таким тоном, что сомнений не оставалось — мне с судьей не повезет точно. И это — боевой друг, называется!