Книга Украденная победа 14-го года. Где предали русскую армию? - Виктор Устинов

Будучи кронпринцем, Вильгельм высоко чтил канцлера Бисмарка, беря у него уроки государственной мудрости и дипломатической прозорливости, но, став императором, он не потерпел никакого вмешательства в проводимую им внутреннюю и внешнюю политику и грубо удалил Бисмарка от дел.

Бисмарк был последний государственный деятель в Германии, кто мог удержать императора Вильгельма II от авантюризма в политике с великими державами Европы и тем более «войны против всех», какой в действительности оказалась Первая мировая война для немцев. После такого отношения к великому канцлеру сильные умы в Германии замолчали и их сменили карьеристы, единственной заслугой которых была способность бесстыдно льстить кайзеру, за что они быстро возвышались к престолу и в личные друзья Вильгельма II.

Воинственные заявления кайзера цитировались германскими публицистами, руководителями промышленности и торговли, писателями и преподавателями высших школ и офицерами армии и флота и становились программой их деятельности.

Военные расходы Германии по смете на 1913 год достигли 1850 млн. марок и составляли свыше 50 % ее имперского бюджета[16]. С таким военным напряжением бюджета государство долго жить не могло и все промышленные, финансовые и политические силы Германии подталкивали Вильгельма II к войне. И кайзер отвечал им теми же настроениями. Празднуя столетие освободительной войны 1813 года и выступая в Кенигсберге, Вильгельм II заговорил о всегдашней готовности пруссаков «лечь костьми за благо и величие отечества» и закончил свое выступление фразой уже употребляемой Бисмарком, что «немцы никого на свете не боятся, кроме Бога»[17]. Ему вторил германский канцлер Бетман-Гольвег, пожелавший всем пруссакам, чтобы «всякий, кто способен носить оружие, был солдатом»[18].

Сухопутная армия Германии уже к 1914 году осуществила программу своего усиления, а 31 марта закончила мобилизационную подготовку. Рост военных расходов и увеличение численности сухопутной армии и флота не мог продолжаться бесконечно и в деловых кругах Германии понимали, что если своевременно не использовать эти преимущества, то громадные капиталы, вложенные в развитие вооружений, перестанут приносить доходы, и Германия может столкнуться с кризисом, с каким ее национальная экономика не справится. В правительстве и в прусских руководящих кругах постепенно сложилось и утвердилось мнение, что нужно воспользоваться достигнутыми преимуществами в экономике и военной мощи для завоевания господства на всем европейском континенте.

Овладеть всей Европой Германии мешала Великобритания, но в Берлине существовала крупная группа влиятельных лиц полагавших и уверявших себя и кайзера, что прочные национальные и династические узы, связывающие немцев и британцев, удержат Англию, в случае конфликта немцев с Францией и Россией, в рамках нейтралитета. Отсутствие сильных политических деятелей вокруг Вильгельма II только усиливало это ошибочное мнение, и среди его окружения не нашлось человека, кто по силе своего духа и ума мог сравниться с Бисмарком и предостеречь германского императора от роковых решений.

Политическая и идеологическая подготовка к войне, целью которой ставилось завоевание Европы и мира, велась в Германии и Австро-Венгрии настойчиво и непрерывно, и в ней участвовали лучшие умы германской нации. Германские ученые и публицисты, члены образованного в апреле 1891 году Пангерманского союза, изо дня в день твердили немецкому обывателю в газетах, журналах, брошюрах и в научных трудах, что германский народ имеет биологическое, историческое и нравственное право на владение Европой, Азией и Африкой и что для этого он имеет материальные средства для реализации своего прирожденного права «народа господ» на мировую гегемонию. Фактически термин «всенемец» (или «пангерманец») Alldentscher был заимствован у поэта Арндта, певца национального возрождения того времени. Но если у поэта он означал единение во имя национальной солидарности всех немцев, тогда разъединенных по отдельным германским государствам, для совместной борьбы с французскими угнетателями, то в устах пангерманцев он означал объединение всех немцев Европы и мира во имя превосходства германского народа для завоевания колоний и «жизненного пространства» в самой Европе[19]. Надуманное превосходство германского народа доказывалось необычайными его успехами во всех областях человеческой деятельности и успехи эти объяснялись наличием в крови всех немцев «особых мистических расовых качеств, которые и надлежало держать в особой чистоте»[20].

Избрав центром своей пропаганды среди австрийцев столицу Баварии Мюнхен, недалеко от австрийской границы, пангерманцы основали там издательство под многоговорящим названием «Один» (от северогерманского языческого бога Одина, соответствовавшего южно-германскому Волену), и оттуда забрасывали Австрию своей литературой, распространяя ее на Чехию, Богемию, Румынию, Болгарию и другие страны Европы. К концу XIX века пангерманские союзы были созданы во всей Восточной Европе и Турции, а в России, помимо этих союзов, образованных во всех западных ее губерниях, в столице империи, в царском дворе была создана немецкая партия, ставившая вначале своей целью подчинение политики России интересам германской империи, а после русско-японской войны – отторжения от России Польши, Финляндии и всех ее западных земель. В 1895 году вышла книжка одного автора под названием «Пангерманец. Великогермания и Срединная Европа в 1950 году» – нечто вроде гороскопа Германии через примерно полстолетия. Само слово «Великогермания» в заголовке указывало на содержание книжки. Да, Германия присоединила Австрию, но не только ее одну: она примет в свои объятия всех зарубежных немцев, где бы они ни жили, – в Венгрии, или Трансильвании, в Северной Америке, на Волге, в Прибалтике: все они должны вернуться на «историческую родину».

Через школу, печать, церковь, различные формы искусства, многочисленные патриотические общества и кружки немецкому народу прививались шовинистические чувства. Большую роль при этом играли различные организации и союзы, стрелковые и спортивные клубы. Специально подобранными фактами населению внушали, что всем германцам грозит опасность со стороны соседей. Одновременно свое государство изображалось миролюбивым, слабым и беззащитным. Так, германская буржуазия доказывала своему народу, что всем вместе им нужно завоевать «место под солнцем». Один из идеологов прусского милитаризма, граф Альфред фон Шлиффен, бывший начальник германского генерального штаба, изображал Германию слабой и беззащитной, окруженной вооруженными до зубов соседями, готовыми напасть на Германию. Он писал: «В центре ее (Европы – авт.) стоят незащищенные Германия и Австрия, а вокруг них расположены за рвами и валами остальные державы… существует настойчивое стремление соединить все эти державы для совместного нападения на срединные государства»[21].