Книга Великие сражения Востока - Роман Светлов

Двигающаяся подобно североамериканским индейцам – человек за человеком, след в след, – египетская армия должна была потратить на преодоление теснин Аруны и выход к равнине под стенами Мегиддо не один час. Возникает закономерный вопрос: отчего ханаанские князья не воспользовались этим и не напали на передовых воинов Тутмоса, пока остальные египтяне еще шли по горной тропе? Обычно причину видят в том, что появление противника оттуда, откуда его не ждали, ошеломило повстанцев. Но даже в этом случае непонятно, отчего среди них не нашлось хотя бы нескольких решительных князей – ведь достаточно было одного энергичного усилия, чтобы запереть «бутылочное горлышко».

Рискну предположить, что причина была не только в моральном факторе. Скорее всего, главные силы союзников находились достаточно далеко от стен Мегиддо, чтобы быстро вернуться к центральной дороге – и Тутмос III – наверняка знал об этом, когда принимал решение о пути движения своей армии. Возможно, информацию принесли перебежчики, но не менее вероятно, что здесь хорошо сработала разведка египтян.

Как бы то ни было, повстанцам понадобилось почти столько же времени, чтобы построить свои войска к западу от Мегиддо, сколько армии Тутмоса III для преодоления последнего участка пути и развертывания в боевые порядки. Впрочем, в тот день сражения так и не произошло – обе армии просто заночевали друг напротив друга.

Битву, начавшуюся на следующий день, египтяне приняли, занимая превосходные позиции. Их левый фланг охватывал Мегиддо с северо– запада, перерезая дорогу, ведущую на север, и усложняя бегство противника в случае его неудачи. Правый (южный) фланг защищала от охвата река Кин – что может быть косвенным свидетельством правоты нашего предположения об основной позиции ханаанеяен к югу от города. Сам фараон возглавил центральные подразделения.

Обход, совершенный Тутмосом III, сделал победу египтян делом техники. По описанию египетского летописца, повстанцы так и не смогли развернуть свои отряды правильным строем. Они попытались отбросить левый фланг противника, но потерпели неудачу. Вслед за этим последовала атака отрядов самого Тутмоса III, которая привела к быстрому крушению повстанческой армии. Бросая колесницы и оружие, бежали и ханаанские князья, и простые воины. Ворота крепости Мегиддо захлопнулись преждевременно, поэтому беглецов вручную затаскивали на городские стены.

Разгром был сокрушительным, однако борьба на этом не закончилась. Сразу после победы египетские войска бросились грабить лагерь противника, находившийся в отдалении от Мегиддо, и благоприятная возможность воспользоваться паникой среди защитников крепости оказалась упущена. Лишь после семимесячной осады повстанцы капитулировали.

Первый поход Тутмоса III только открыл длительную серию войн за гегемонию на Ближнем Востоке. Всего египетский фараон провел 17 походов, во время которых переправлялся через Евфрат и, возможно, захватил столицу Митанни – таинственный город Вашшукани. Лишь 20 лет спустя после сражения при Мегиддо последние корни сопротивления египетской власти были вырваны, и территория от Синая до Евфрата оказалась под владычеством Тутмоса III и его наследников.

В завершение предисловия хотелось бы остановиться еще на одном обстоятельстве, требующем дальнейшего изучения. Исследователи военного дела давно отметили процессы передачи навыков ведения войны между евразийскими государствами, даже не знавшими о существовании друг друга. Раннесредневековый конный стрелок, снабженный крепким панцирем, гуннским луком, копьем и мечом, которым так восхищался византийский историк Прокопий Кесарийский, ведет свое происхождение из восточных окраин Великой Степи и впервые появился, по-видимому, на гуннско-китайском пограничье. Использование слонов в боевых действия также было восточным, индийским открытием, которое оказалось востребовано в средиземноморском мире.

Нас восхищают военные достижения македонской фаланги, римских легионов, рыцарских ополчений, героев средневековой реконкисты, но нужно помнить, сколь многому греки научились у ассирийцев и вавилонян, римляне – у пунов, византийцы – у гуннов и персов, средневековые воинства – у арабов, половцев и татаро-монголов. Победы западных государств на полях сражений сменялись периодами поражений и неудач, и не столь существенно, кто в течение истории Древнего и Средневекового мира получил «преимущество по очкам». Важно, что война – это еще и диалог, во время которого противники обменивались самыми разнообразными навыками, от собственно военных до культурных и даже религиозных.

В основном нам известно то, как западные государства ассимилировали восточные военные традиции. Обратные процессы исследованы значительно меньше. Кочевые цивилизации (от скифско-сарматской до печенежской и половецкой), с которыми сталкивались европейские государства, не оставили письменной традиции. Монголы в XIII веке достаточно серьезно превосходили своих европейских противников, чтобы рефлексировать над особенностями их военного дела. Что касается «оседлых» соперников западных государств, то здесь ситуация осложняется тем, что вплоть до периода развитого Средневековья историческая традиция восточных культур дает нам слишком мало информации на эту тему. Удивительно, но даже иранские государства Ахеменидов (древняя Персия), Аршакидов (Парфия) и Сасанидов (раннесредневековая Персия), прямо граничившие с Грецией, Римом и Византией, не сохранили истории эволюции своих вооруженных сил в связи с западной угрозой. Мы можем отметить лишь некоторые сюжеты. Так, во время войны против Александра Македонского Дарий III вооружил часть своих пехотинцев на греко-македонский манер. Об этих подразделениях совершенно определенно идет речь во время описания сражения при Иссе (333 год до н.э.). Впрочем, последнему персидскому царю они ничем не помогли, бежав при первом же столкновении с противником.

От эпохи Сасанидов до нас дошла информация о латных пеших воинах-дайламитах (см. о них в описании битвы при Кадисии), которые составляли костяк иранской армии во время многочисленных войн с Византией и, возможно, появились не без римско-византийского влияния. Несомненную роль в эволюции военного дела Средней Азии и Индии сыграли завоевательные походы греко-бактрийцев во II веке до н. э. Следы этого влияния видны в военном деле Индии раннего Средневековья. Но обнаружить других явных примеров западного воздействия мы не можем.

Остается лишь сожалеть, что наши знания о военной истории восточных государств столь неполны. Поэтому книга, предлагаемая вниманию читателя, имеет своей задачей не только передать «аромат» восточных войн, но и показать, насколько многообразна и сложна судьба восточных цивилизаций.

Глава 1

БИТВА У КРАСНЫХ СКАЛ – ВЫДАЮЩЕЕСЯ СРАЖЕНИЕ ЭПОХИ ТРОЕЦАРСТВИЯ (21 ноября 208 года)

Русский читатель привык судить о военном искусстве по многочисленным примерам войн, так или иначе касающихся государств Европы. Сочинения греческих и римских историков и полководцев, рассказывающие о великих сражениях и походах; исследования о всевозможных турецких и монгольских нашествиях; книги о Ганнибале и Александре Македонском, Чингисхане и Тамерлане, Наполеоне и Суворове – все они обычно ничего или очень мало говорят о военной истории такой великой и древней цивилизации, как Китай. А ведь это государство точно так же расположено на Евразийском континенте. И мало того, что его военная историография чрезвычайно богата, она имеет свою замечательную особенность. В отличие от истории «европейской» – работ античных историков Ксенофонта, Фукидида, Геродота и других, – ориентированной на подробное изложение наиболее выдающихся битв, «китайская» историография предпочитает хранить лишь «резюме» великих сражений, в первую очередь уделяя внимание теоретическим разработкам военных мыслителей.