Книга Почему Гитлер проиграл войну? Немецкий взгляд - И. Петровский

Но так как Гитлер продолжал форсировать подготовку к наступлению, ОКХ всеми средствами по меньшей мере затягивало переход в это наступление, надеясь тем самым дать место политическому, мирному решению конфликта, который пока еще не разгорелся открыто («сидячая война»). Однако после того, как Гитлер объявил борьбу со всеми «критиканами», у ОКХ остался только один путь: со всей энергией посвятить себя подготовке наступления. Плохая погода, а также неприкрытая оппозиция его планам побудили Гитлера зимой 1939/40 года 20 раз переносить дату начала наступления. Кроме того, разработанная ОКХ по его инициативе директива о стратегическом сосредоточении и развертывании войск не сулила ему большого успеха, а потому он продолжал поиски лучших и более перспективных решений, скорее непреднамеренно, чем умышленно, сам затягивая запланированное наступление!

Тем временем внимание Гитлера приковало к себе положение на севере Европы. Советско-финская зимняя война могла дать западным державам возможность под предлогом военной поддержки Финляндии встать твердой ногой в Норвегии и овладеть шведскими рудными залежами; это означало для Германии опасную угрозу ее флангу. Союзное Верховное Главнокомандование действительно занималось таким планом. Но операция «Везерюбунг» («Везерское учение»), готовившаяся с января 1940 года прежде всего в связи с желанием военно-морского флота заполучить Норвегию в качестве своей оперативной базы, упредила действия союзников всего на несколько часов. 9 апреля 1940 года части германского вермахта заняли Данию и захватили Норвегию; лишь боевые действия по овладению Нарвиком затянулись до начала июня.

Кампания на Западе, начавшаяся 10 мая 1940 года, при благоприятных для Германии предпосылках (крупные пробелы в области вооружения, боевой подготовки личного состава, а также оснащения танками и автомашинами были за время зимы 1939/40 года в значительной мере устранены) никоим образом не была превентивной мерой для защиты от «планомерно готовившегося совместно с бельгийским и нидерландским генеральными штабами продвижения» войск западных союзников в Рурскую область, как то утверждала национал-социалистская пропаганда. Хотя Гитлер и попытался политически оправдать свои действия и переложить ответственность за них на оба нейтральных государства, на самом деле эти действия определялись в первую очередь его собственными стратегическими соображениями. Он явно считал, что военной победой на континенте сможет побудить своего главного врага — Англию принять его условия и, до предела используя все экономические резервы, сумеет быстро закончить войну. Это было второй его военной целью и вместе с тем его первым ложным умозаключением! К тому же осенью 1939 года он еще имел неверные представления о фактической боеспособности германского вермахта и, несмотря на предостережения специалистов, переоценивал собственную вооруженную силу. Этому его свойству будет суждено приобрести роковое значение в другой взаимосвязи с проводимой им войной. Здесь у Гитлера впервые обнаружилось то расхождение между понятиями «хотеть» и «мочь» в военной области, которое постоянно углублялось у него с годами!

Какой триумфальный момент для ефрейтора Первой мировой войны, когда 24 июня 1940 года он получил из Дорна телеграмму, в которой его бывший верховный полководец кайзер Вильгельм II поздравил фюрера с «огромной победой»! То, что не удалось императору за четыре года ожесточенной войны, несмотря на величайшее напряжение всех сил, он, Гитлер, совершил всего за несколько недель. Франция сокрушена в ходе поистине невиданной в современной военной истории кампании, от которой просто захватывает дух, а англичане изгнаны с континента. Военный подвиг такого масштаба, какой не снился даже самым смелым оптимистам, а оплачен совсем незначительными потерями! В Компьенском лесу, на историческом месте 1918 года, Франция должна теперь подписать в целом умеренные германские условия перемирия.

Гитлер, с 1933 года шагавший от одного успеха к другому, уже одержавший победу в трех военных кампаниях, теперь достиг вершины своей стремительной карьеры. Его предсказания вновь оправдались: противники были сломлены в кратчайший срок. Теперь он явно достиг своей далеко идущей цели. Он добился этого благодаря своему «инстинкту» в выборе подходящего момента, при помощи которого почти с уверенностью лунатика вел до сих пор свою внешнюю политику. Казалось, он и с войной справляется так же легко опять-таки благодаря своей «интуиции». Национал-социалистская пропаганда не знала удержу, в превосходных степенях восхваляя Гитлера: из «величайшего государственного мужа» со времен Бисмарка она теперь сделала из него и «величайшего полководца всех времен».

Сфера господства Гитлера простиралась отныне от Нордкапа до испанской границы, ограждаемая от врагов, пожалуй, самыми боеспособными вооруженными силами в мире. И хотя зимой 1939/40 года критические, более того, оппозиционные голоса мужественно предостерегали от похода на Запад, победа в мае и июне 1940 года либо заставила их надолго замолчать, либо лишила их всякого резонанса. Престиж Гитлера в народе решающим образом укрепился.

Немало религиозно мыслящих немцев считало, что «человек, добившийся таких успехов, ниспослан им самим Богом». Даже такой умный и обладающий острым зрением наблюдатель, как Уве фон Хассель, писал в своем дневнике: «Никто не может оспаривать величия, достигнутого Гитлером. Но это ничего не меняет во внутреннем характере его деяний и не умаляет тех ужасных опасностей, которые угрожают всем высшим ценностям. Демонический Спартак может действовать только разрушающе…»

В союзе с Италией, которая вступила в войну 10 июня 1940 года, Гитлер теперь держал в своих руках судьбу Центральной Европы. Легко понять, что самомнение большинства немцев возросло, но надежный глазомер, определяющий, что возможно и что невозможно в политической и военной областях, был ими утерян. Ведь это всего-навсего вопрос ближайших дней, ну, нескольких недель, — и Англия, последний противник, прекратит почти бесперспективную борьбу. В самом узком кругу Гитлер вновь и вновь повторял: Англия побеждена, только не признает этого.

Мы не можем оставить без внимания эту возникшую после непрерывной цепи успехов Гитлера психологическую ситуацию лета и осени 1940 года, если хотим правильно оценить начавшийся тогда период напряженности между политикой и самим ведением войны.

Англия Черчилля не сдалась; она оценивала свое положение в первую очередь как положение морской державы, и с этой точки зрения у нее не было никакой причины, заставлявшей ее сложить оружие. Именно в этом состояла особая, отличающаяся одна от другой оценка войны французом Петеном и британским премьер-министром. Для первого в мае — июне 1940 года речь шла об обычном военно-политическом столкновении, которому было суждено закончиться военным поражением Франции на континенте. Для Черчилля же конфликт решался не на традиционных полях сражений Европы, а всемирными и идеологическими факторами. К тому же он был убежден, что Рузвельт вскоре преодолеет изоляционистскую позицию американского конгресса и вступит в войну на стороне Англии. Таким образом, в данном пункте Гитлер оказался не прав, и очень скоро стало очевидно, сколь дорого обойдется ему эта ошибка! Ведь какими средствами и возможностями располагал он, чтобы склонить Англию к мирным переговорам?