Книга Синдром Кандинского - Андрей Саломатов

— Жарко у вас. Нельзя ли водички попить?

— Саша, налей отцу воды, — обратилась старуха к сыну, и тот не спеша взял графин, подошел к Антону и налил ему в фужер что-то, похожее на сок.

— Пожалуйста, папа, — не без сарказма сказал Александр. Затем он вернулся на место, сел и спросил: — А чем вы сейчас изволите заниматься, папа?

— Вы-то хотя бы перестаньте, — раздраженно ответил Антон. — А то я сейчас встану и уйду, и доигрывайте без меня. — Он хотел было съязвить по поводу важного вида Александра, но не успел, Елена Александровна вступилась за него:

— Не приставай к отцу, Александр. Для него самого это большая неожиданность. Ты голоден, Антон? — обратилась она к нему.

Вопрос застал Антона врасплох. Он страшно хотел есть и, если бы не этот спектакль, воспользовался бы случаем, а сейчас лишь обреченно ответил:

— Да, то есть нет. Я не ел ничего сутки, а может, и больше. Но обстановка уж очень необычная, боюсь, кусок не полезет к горло.

— Больше суток! — ужаснулась старуха. — Ты же, наверное, умираешь с голоду. Это ничего, что обстановка такая. Не стесняйся. Ты хозяин этого дома. Перебори в себе неуверенность. Наташа! Ну где же ты? — крикнула она в раскрытую дверь, ведущую в соседнюю комнату, и вслед за этим на пороге появилась Наташа с большой инкрустированной шкатулкой из темного дерева. Она торжественно поднесла шкатулку Антону и, улыбаясь, поставила ему на колени.

— Открой шкатулку, — дрогнувшим голосом попросила Елена Александровна.

Антон вначале посмотрел на нее, затем на присутствующих. У всех на лицах было написано одно и то же — а именно любопытство.

— Ну, попробуйте, — нетерпеливо сказала Наташа, которая так и осталась стоять рядом.

Антон внимательно осмотрел шкатулку, затем попытался поднять крышку, но та не поддалась. Тогда он он провел пальцем по внутренней стороне бронзового вензеля, украшавшего купол шкатулки, и услышал характерный щелчок.

— Получилось! — вскрикнула на другом конце стола Ниночка.

— Ну вот, — облегченно вздохнула Елена Александровна. — Это твоя шкатулка, Антон. Только ты и я знаем, как она открывается. Саша сегодня два часа пытался ее открыть, и у него ничего не вышло. Это твоя шкатулка, повторила она. — Открой её и прочти письмо.

Неожиданно Антона охватило беспокойство и страх, как будто он, не желая того, соприкоснулся с чем-то невидимым, но реальным на ощупь. Подобное состояние мистического страха он испытывал всего лишь раз в жизни, когда после гибели друга он встретил его на пустынной проселочной дороге, недалеко от подмосковного поселка, где они снимали дачу. Тот появился ниоткуда, несколько минут молча стоял и смотрел на Антона, а потом так же неожиданно исчез. На месте, где он стоял и смотрел на Антона, а потом так же неожиданно исчез. На месте, где он стоял, Антон обнаружил пятак, но не поднял его. Потом жалел. Ему сказали, что пятак надо было продырявить и повесить на шею, что, мол, амулеты, подаренные покойниками, надежно охраняют человека от несчастных случаев.

В шкатулке оказался лишь пожелтевший от времени лист бумаги, сложенный вчетверо. Волнуясь, Антон развернул его и прочел небольшое письмо, написанное бледными фиолетовыми чернилами.

«К сожалению, я не знаю, как меня назовут в моей следующей жизни, но это и не важно. Я буду обращаться к тебе по-свойски — дорогой.

Дорогой мой, я оставил после себя большое количество незавершенной работы. Мне бы хотелось, чтобы ты ознакомился с моим архивом, и, надеюсь, у тебя появится желание продолжить то, что я начал и не закончил из-за нехватки времени. Все интересные идеи и мысли, которые ты обнаружишь в моих записях, по праву принадлежат тебе. Надеюсь, ты будешь порядочным человеком и тем самым приблизишь момент нашего с тобой освобождения от этой бесконечной жизни. Откровенно говоря, я (что же говорить о тебе?) почувствовал некоторую усталость от жизни. Эта бесконечная вереница дней, скучный быт, мелкие дрязги, необходимость таскать и обихаживать собственное изношенное тело, — все это надоело мне. Свою программу я выполнил, а потому ухожу с легким сердцем.

Надеюсь, мне и на этот раз повезло с внешностью — я не урод. А то ведь это часто ожесточает человека, отвлекает от главного, и он всю свою жизнь тратит на то, чтобы доказать двум-трем курицам и нескольким болванам, что воду пьют не с лица, а из стакана.

Да, будь добр, позаботься о наших детях.

30 августа 1955 г.»

Антон закончил читать, но продолжал смотреть на листок, желая оттянуть разговор, который должен был последовать за прочтением. Письмо показалось ему надуманным, неискренним и наглым, особенно последняя фраза. «Паразит, подумал он, — «о наших детях!» Это я должен позаботиться об этом идиоте его сыне».

— Я прочитал. Ну и что? — с улыбкой спросил Антон.

Сидящие за столом оживились. Александр, делая вид, что все это его совершенно не интересует и он лишь выполняет странную прихоть матери, глядя в тарелку, принялся довольно громко есть. Ниночка зашептала на ухо своей полной соседке, которую представили Антону, но он успел позабыть, кем она приходится хозяйке дома. А Антон обвел всех присутствующих взглядом, а затем, обращаясь к Елене Александровне, сказал:

— Вы знаете, я когда-то тоже верил да и сейчас немного верю в переселение душ. Когда-то даже увлекался буддизмом, мне симпатичны некоторые его положения, я знаком с доктриной «освобождения», но нельзя же понимать все буквально.

Александр поперхнулся, положил вилку на стол и с удивлением посмотрел на Антона.

— Это что-то новенькое, — сказал он. — Как же это можно, голубчик, верить в переселение душ и понимать это не буквально?

— Не называй отца голубчиком, — строго сказала Елена Александровна.

— Прости, мама, — ответил Александр и снова принялся за салат.

— Почему ты просишь прощения у меня? — возмущенно спросила она. Разве ты меня назвал голубчиком?

— Простите, папа, — с полным ртом сказал Александр. — Я больше не буду.

— Я, может, что-то не так сказал, — обиделся Антон. — Я не напрашивался к вам сюда. Вы сами… — начал он и не договорил. Наташа быстро подошла к нему сзади, положила руку на плечо и, наклонившись, прошептала на ухо:

— Тихо, тихо. Вы обещали не обижать маму. Поужинайте с нами, а потом уйдете. А ты, пожалуйста, помолчи, — обратилась она к Александру. — Ешь свой салат и не мешай нам разговаривать с папочкой.

— Правильно. Поухаживай за отцом, Наташа, — сказала Елена Александровна. — Он стесняется, а мы болтаем и не даем ему поесть.

За столом опять воцарилась тишина. Наташа наполнила тарелку Антона всевозможными закусками и, словно лакей, осталась стоять у него за спиной. А Елена Александровна, немного подумав, медленно проговорила:

— Тебя никто здесь не хотел обидеть, Антон. Не думай, что мы просто решили посмеяться над тобой. Ты оставил мне такое завещание, и я всего лишь исполняю твою волю, не больше.