Книга Красный и белый террор в России 1918-1922 гг. - Алексей Литвин

Знавшие Ленина и встречавшиеся с ним отмечали его приверженность к крайним мерам насилия[22]. Это у Ленина Сталин воспринял осуждение индивидуального и поощрение массового террора, заложничества, власть, опирающуюся на силу, признание государственного произвола высоконравственным делом. Ленин, Троцкий, Бухарин и другие сподвижники вождя пытались подобную античеловеческую практику обосновать. Это нашло особое отражение в их книгах, направленных против работ Каутского, обвинившего большевиков в том, что они первыми применили насилие по отношению к другим социалистическим партиям и создали ситуацию, при которой «оппозиции осталась только одна форма политического выступления — гражданская война»[23].

Каутский выступил тогда с тремя книгами, в которых рассматривались проблемы террора и насилия в Советской России. Выводы первой парировал Ленин, второй — Троцкий, тогда Каутский специально ответил Троцкому[24]. Оппоненты стояли слишком на различных позициях и занимали различное общественное положение в своих, странах, чтобы в чем-то могли согласиться. Ленин и Троцкий захватили власть, пользовались и оправдывали те методы действий, которые эту власть им помогали защищать и утверждать. Они строили новый политический и экономический порядок, который привел к созданию тоталитарного государства в России[25]. Их непримиримость к любой иной альтернативе не способствовала отдельной личности самостоятельно, свободно решать свою судьбу.

Ленин исходил из того, что «польза революции, польза рабочего класса — вот высший закон», что только он — высшая инстанция, определяющая «эту пользу», а потому могущая решить все вопросы, в том числе и главный — право человека на жизнь и свободную деятельность[26]. Принципом целесообразности средств, применяемых для защиты власти, руководствовались Троцкий, Бухарин[27] и многие другие партийно-советские руководители. Причем все они считали для себя естественным произвольно распоряжаться жизнями людей. Троцкий это право защищал и после окончания гражданской войны, когда на вопрос: «Оправдывают ли вообще последствия революции вызываемые ею жертвы?» — ответил: «Вопрос теологичен и потому бесплоден. С таким же правом можно перед лицом трудностей и горестей личного существования спросить: стоит ли вообще родиться на свет?» Троцкий был убежден, что революционер должен добиваться своих целей всеми средствами: вооруженным восстанием, терроризмом, подавлением оружием всех попыток вырвать у него власть. Особенно полезен, по его мнению, террор, устрашающий тысячи людей, сламывающий их волю. А так как красный террор направлен против сторонников старой России, то для коммунистов его проведение вполне оправданно. Устрашение есть могущественное средство политики[28].

Иной точки зрения придерживался Каутский, полагая отмену смертной казни само собой разумеющимся для социалиста. Он говорил о победе большевизма в России и поражении там социализма, о том, что признание красного террора ответной акцией на белый есть не что иное, как оправдание собственного воровства тем, что и другие воруют. Он видел в призывах Ленина и Троцкого гимн бесчеловечности и близорукости и пророчески предсказывал, что «большевизм останется темной страницей в истории социализма»[29].