Книга Ожерелье из звезд - Барбара Картленд

— Да, стараюсь сделать хоть что-нибудь, — подтвердил лорд Юстес, — но это очень нелегко. Уверяю вас, мисс Чарлвуд, тут приходится иметь дело не только с апатией, но и с упрямым невежеством со стороны тех, кому следовало бы разбираться в положении дел.

— Бедным посчастливилось, что у них есть такой защитник, как вы, — улыбнулась Беттина.

— Мне хотелось бы когда-нибудь показать вам, что я пытаюсь сделать, чтобы помочь обездоленным членам общества, — сказал лорд Юстес. — Но это всего лишь капля в море — в море отчаяния, горя и страданий.

Ом говорил с почти театральной патетикой, и Беттина смотрела на него с новым интересом. Испуганная тем, что случилось с мадемуазель Бовэ, она едва успела рассмотреть человека, который так ей помог.

Теперь она отметила, что внешность у него очень интересная, черты лица — четкие, а лоб — высокий и чистый. В то же время ее спаситель показался ей человеком серьезным, может быть, далее мрачным.

Лорд Юстес был одет по моде, но очень строго. Хоть костюм его явно был от одного из лучших портных, но выбран он был явно с тем расчетом, чтобы не привлекать к себе внимания.

«Он всегда готов прийти на помощь тем, кто попал в беду, — решила про себя Беттина, — вот почему он помог мне».

Лорд Юстес посмотрел на часы.

— Наш поезд вот-вот подойдет к платформе, — сказал он. — Подождите здесь, я сейчас найду носильщика, чтобы тот проводил нас к нашим вагонам.

Он направился к выходу из зала ожидания, и Беттина впервые заметила, что у него широкие плечи и что лорд Юстес очень хорошо сложен, хоть и не особенно высок,

«Он явно незаурядный человек, — сказала она себе. — Совершенно не такой, как все те мужчины, которых мне довелось встречать».

Она вспомнила, какими веселыми и беззаботными казались ей друзья отца, которые всегда рады были посмеяться какой-нибудь шутке, когда курили сигары. И, казалось, у них в руках всегда были рюмки. Задним числом Беттина вспомнила, что в них всегда было нечто, заставлявшее их казаться пустыми, эгоистичными, думающими только о собственных удовольствиях.

Да, они очень отличались от этого серьезного молодого человека, которого так беспокоила жизнь бедных и обездоленных!

«Какое счастье, что он оказался рядом в такую минуту! — подумала она, а потом, чуть вздохнув, призналась себе: — Жаль, что мы не едем в Лондон в. одном купе: мы могли бы еще поговорить!»

Порыв ветра пронесся по Парк-лейн и подхватил цилиндр джентльмена, выходившего из своего ландо у Элвестон-Хауза. Тот едва успел поймать его и поспешил во внушительные парадные двери особняка, вручив шляпу слуге в ливрее и белом парике.

— Очень ветрено сегодня, милорд, — заметил дворецкий, помогая ему снять пальто.

— И холодает к тому же, — ответил лорд Милторп. — Но для октября это нормально.

— Да, конечно, милорд, — почтительно подтвердил дворецкий.

Пройдя вперед, он распахнул тяжелые двери красного дерева в дальнем конце выложенного мрамором холла и объявил:

— Лорд Милторп, ваша светлость!

Герцог, который сидел в конце гостиной у камина, повернулся к гостю с приветливой улыбкой.

— Вы припозднились, Джордж! — заметил он. — Мы с Чарльзом гадали, что вас могло задержать.

— Меня задержал принц Уэльский, — ответил лорд Милторп. — Наш Берти и минуту не может провести в одиночестве, вы же знаете сами.

Он устроился в удобном глубоком кресле рядом с остальными двумя джентльменами и взял рюмку хереса, которую лакей подал ему на серебряном подносике.

— Я так и подумал, что дело в этом, — сказал герцог. — И как Его Королевское Высочество?

— Весьма недовольны, — ответил лорд Милторп. — И весьма раздражены.

— А что случилось на этот раз? — поинтересовался сэр Чарльз Чарлвуд.

Лакей как раз налил ему еще рюмку хереса, и, беря ее с подносика, тот добавил:

— Но у бедняги Берти вечно все дело в одном. Наверное, королева-мать запретила еще что-нибудь, чего ему захотелось сделать.

— Угадали с первого раза! — воскликнул лорд Милторп.

— Ну это не та игра, в которой я предлагал бы призы, — проговорил герцог Элвестон.

— Знаете, Вэриен, положение действительно пренеприятное, — откликнулся лорд Милторп. — По правде говоря, я считаю просто неприличным, что на открытии Суэцкого канала страну будет представлять только наш посол в Константинополе.

— Боже правый! — воскликнул сэр Чарльз. — Принц был уверен, что сможет туда поехать! Он так предвкушал празднества — после того приема, который оказал им с принцессой в прошлом году хедив Египта.

— Эдикт из Букингемского дворца однозначно означает «нет», — сказал лорд Милторп.

— Да, это, и правда, стыд! — воскликнул сэр Чарльз. — Я как раз недавно читал в «Тайме» об открытии канала. Почетной гостьей там будет императрица Евгения, должны присутствовать австрийский император и кронпринц Пруссии! Господи, как же жалко будет выглядеть Британия, если в таком блестящем собрании она будет представлена всего лишь каким-то послом!

— Королева думает только о том, чтобы не допустить принца ни к каким, хоть сколько бы то ни было важным делам, — отозвался лорд Милторп. — Она хочет, чтобы он все время находился во дворце и был у нее на побегушках. Готов поклясться, что, если в какой-нибудь газете вдруг напишут о нем что-то хорошее — что бывает так редко! — она в ярости рвет ее на части!

— Можно ли после этого винить Берти в том, что он пытается найти хоть какие-то развлечения? — вопросил сэр Чарльз.

— Конечно, нельзя! — согласился лорд Милторп.

— Решение относительно открытия канала действительно кажется странным, — медленно проговорил герцог.

Он был моложе обоих своих собеседников, но держался с такой властностью и уверенностью, что казался гораздо старше своих лет. Будучи необычайно привлекательным мужчиной, он выделялся в любом обществе.

В то же время его репутация обожателя женщин, как и репутация самого принца Уэльского, все время была под сомнением.

Но герцога это не беспокоило.

Герцог не прислушивался ни к кому и ни перед кем не отчитывался. Поскольку он был чрезвычайно богат, являлся одним из самых крупных землевладельцев страны, а титул его уходил корнями далеко в историю Англии, никто не решался с ним спорить, какие бы сумасбродные идеи ни приходили ему в голову.

Он был близким другом наследника престола, но в то же время не считал, что принадлежит к «Обществу Мальборо-Хауз», — по той простой причине, что «Общество Элвестон-Хауз» могло бы поспорить с окружением принца и, по правде сказать, превосходило его во всех отношениях. Сам принц всегда сетовал на то, что самые красивые женщины, самые хорошие обеды, самые удачные развлечения и самые роскошные приемы устраивались в Элвестон-Хаузе.