Книга Владимир Мономах, князь-мифотворец - Дмитрий Боровков

В «Повести временных лет» сохранилось предельно лаконичное описание первого акта трагедии, которая разыгралась на реке Альте в 1068 г.: «Пришли иноплеменники на Русскую землю, половцев множество. Изяслав же, и Святослав, и Всеволод вышли против них на Альту. И ночью пошли друг на друга. Навел на нас Бог поганых за грехи наши, и побежали русские князья, и победили половцы». Позднее к этим скупым строкам был добавлен куда более пространный комментарий, известный в исторической литературе как «Рассуждение о казнях Божьих», составитель которого постарался объяснить разгром русских войск на Альте как результат отступничества Русской земли от христианских канонов.

Однако куда больший интерес представляет первоначальный текст летописной статьи, касающийся событий, которые произошли в Киеве. Его автор, бывший, по-видимому, очевидцем произошедшего, рассказывает следующее: «Когда Изяслав со Всеволодом бежали в Киев, а Святослав — в Чернигов, то киевляне прибежали в Киев, и собрали вече на торгу, и послали к князю сказать: “Вот, половцы рассеялись по всей земле, дай, княже, оружие и коней, и мы еще раз сразимся с ними”. Изяслав же того не послушал. И стали люди роптать на воеводу Коснячка; пошли на гору с веча, и пришли на двор Коснячков, и, не найдя его, стали у двора Брячислава, и сказали: “Пойдем освободим дружину свою из темницы”». Данное предложение является одним из наиболее дискуссионных фрагментов летописного рассказа. С одной стороны, не вполне ясно, чего именно добивались восставшие от Коснячка. Так, в историографии распространено мнение, что люди искали воеводу «не с добрыми намерениями» и даже разграбили его двор, однако летопись не содержит столь красочных подробностей, которые в действительности являются догадками ученых.

С другой стороны, является загадкой, что именно за «дружину» мятежники собрались освободить из темницы. Ход событий свидетельствует в пользу того, что отношения князя с горожанами оставляли желать лучшего, так что речь здесь могла идти о какой-то части городского населения (может быть, об участниках ополчения), которая по приказанию Изяслава была заключена под стражу, хотя об открытом конфликте между ними ничего не известно.

Восставшие разделились на две группы: одна пошла к темнице, а другая — по мосту на княжеский двор. «Изяслав в это время на сенях совет держал с дружиной своей, и заспорили с князем те, кто стоял внизу. Когда же князь смотрел из оконца, а дружина стояла возле него, сказал Тукы, брат Чудина, Изяславу: “Видишь, князь, люди расшумелись; пошли, пусть постерегут Всеслава”. И пока он это говорил, другая половина людей пришла от темницы, отворив ее. И сказала дружина князю: “Злое содеялось; пошли ко Всеславу, пусть, подозвав его обманом к оконцу, пронзят мечом”. И не послушал того князь. Люди же закричали и пошли к темнице Всеслава. Изяслав же, видя это, побежал со Всеволодом со двора, люди же освободили Всеслава из поруба — в 15-й день сентября — и прославили его среди княжеского двора. Двор же княжий разграбили — бесчисленное множество золота и серебра, в монетах и слитках. Изяслав же бежал в Польшу» — в противном случае старший и младший Ярославичи рисковали поменяться местами с Всеславом.

Финал этого дня также имеет различные историографические интерпретации. По мнению Б.А. Рыбакова, акт «прославления» полоцкого князя подчеркивал экстраординарный характер его вокняжения, условием которого являлась защита киевлян от половцев, так как стандартная церемония предусматривала интронизацию («посажение на стол») нового князя в храме Святой Софии. А.П. Толочко предположил, что церемония интронизации на княжьем дворе имела вполне законный характер и только к концу XI в. она стала проходить в церкви. Более развернутое объяснение этому факту дал И.Я. Фроянов, посчитавший, что «во время бедствий в общественном сознании Руси оживали, а точнее сказать, срабатывали языческие традиции, определявшие поведение людей, стремящихся вернуть благополучие общине», которые в данном случае использовали древний ритуал вокняжения правителя, сопровождавшийся расхищением имущества его предшественника.

Киевские события 15 сентября 1068 г. стали первым известным случаем социально-политического конфликта княжеской власти и городского населения в Южной Руси, который в XIX в. характеризовался как «революция» Н.И. Хлебниковым, а в XX в. — М.С. Грушевским и М.Н. Покровским. На первый взгляд подобное определение следовало бы рассматривать как модернизацию событий, но, поскольку их результатом стали изменения на киевском столе, занятом ставленником восставших горожан, его можно признать соответствующим ситуации, хотя вряд ли стоит уподоблять «сентябрьскую революцию» 1068 г. революциям Нового времени, следствием которых являлась более или менее радикальная трансформация социально-политического строя.

В данном случае вслед за И.Я. Фрояновым здесь можно видеть революцию в масштабах городской общины, спонтанно выступившей против правящего князя и противопоставившей ему альтернативного лидера, которого могли считать способным к организации сопротивления половцам. Составитель «рассуждения о крестной силе», завершавшего летописную статью 1068 г., объяснил «революционные» события в Киеве так: «…Этим Бог явил силу креста, потому что Изяслав целовал крест Всеславу, а потом схватил его: из-за того и навел Бог поганых, Всеслава же явно избавил крест честной».

Драматические события 1068 г., приведшие к временной смене власти в Киеве, послужили прелюдией к появлению на политической сцене Владимира Мономаха.

Первые «пути»

«… Первый раз к Ростову я пошел, сквозь вятичей послал меня отец, а сам пошел к Курску», — писал Владимир Мономах в автобиографической части своего «Поучения». Так как здесь же он уточнял, что участвовал в походах с тринадцатилетнего возраста, еще в XIX в. возникла дискуссия о том, к кому году следует отнести этот поход: например, М.П. Погодин, взяв за точку отсчета летописную дату рождения Владимира, склонялся к мысли, что его следует датировать 1066 г., а С. М, Соловьёв связывал его с событиями 1068 г. Впоследствии одна часть исследователей приняла датировку Погодина, а другая — датировку Соловьёва.

Оригинальный вариант решения дилеммы, который, как кажется, способен сблизить две эти точки зрения, предложил С.В. Цыб; согласно его хронологическим реконструкциям, события, описанные в «Повести временных лет» под 1068 г., в первоначальном летописном тексте располагались под 1066 г., а затем, в процессе его редактирования, произошло смешение различных календарных стилей, вследствие чего киевские события были перенесены из 1066 под 1068 г.

Но не менее сложным является еще один вопрос: был ли Ростов первым «стольным городом» Владимира Мономаха, как можно прочесть в некоторых работах, или просто промежуточной остановкой между двумя военными походами? Сам по себе процитированный фрагмент не может дать ответа на этот вопрос, поэтому нам придется обратить внимание на события, упомянутые вслед за ним.

Далее в «Поучении» Мономаха говорится: «…и потом во второй раз пошел к Смоленску со Ставком, с Гордятичем, тот потом и отошел к Берестью с Изяславом, а меня послал к Смоленску, из Смоленска же я пошел к Владимиру». Таким образом, появляется новая «информация к размышлению», центральным пунктом в которой оказывается свидетельство о походе Изяслава Ярославича к Берестью — городу Туровской земли, примыкавшей к границе с Польшей.