Книга Молниеносная война. Блицкриги Второй мировой - Александр Больных

Между прочим, именно эти характерные черты блицкрига делают безосновательными претензии доморощенных патриотов, которые любят утверждать, что теория блицкрига была разработана в СССР в 1930-х годах под названием «глубокой операции». Как мы видели, это совсем не так ни с точки зрения теории, ни с точки зрения практики. Тесное взаимодействие разнородных сил могло присниться нашим генералам только в сладких снах. Даже в 1945 году состояние радиосвязи в Советской Армии было достаточно плохим, а уж в упомянутый период она вообще находилась на пещерном уровне. Так что ключевой элемент блицкрига — оперативное, тесное взаимодействие всех родов войск в период создания теории глубокой операции — был нереализуем по определению.

Если сравнить приведённое описание с положениями Триандафилова и Свечина (о Тухачевском мы поговорим чуть позднее), то сразу бросается в глаза кардинальное отличие в тактике. Если блицкриг можно уподобить уколу рапиры, наносимому в жизненно важную точку, то глубокая операция возрождает, правда на новом уровне, печально известный «русский паровой каток», которого так боялись немцы в годы прошлой войны. Недаром Триандафилов как заклинание постоянно повторяет фразу, что наступление должно вестись на фронте 100 км и более.

Кроме того, пресловутая глубокая операция имела ещё сильнейший политический привкус. Она разрабатывалась в рамках троцкистской теории «перманентной революции» и являлась, если можно так выразиться, военно-теоретической её частью. Если внимательнее присмотреться к предложениям Свечина и Триандафилова, можно увидеть, что действия после прорыва вражеского фронта ими практически не рассматриваются. Далее советские войска должны были просто исполнять завет Чингисхана: «Вперёд, к последнему морю!» Фактически теория «глубокой операции» создавалась для обоснования возможности разгрома любой европейской страны в одной, максимум двух последовательных операциях и своей главной целью ставила захват территории — в чём кардинально отличалась от теории блицкрига, главным моментом которой был разгром армии противника.

Дело в том, что после прорыва немецких танковых частей в тыл противника начиналась вторая фаза наступления — Kesselschlacht, то есть окружение и уничтожение войск, оказавшихся в котле. Однако заниматься этим предстояло уже менее подвижной пехоте с помощью артиллерии и авиации. Вот они, Канны, сладкая мечта дедушки Шлиффена! Однако здесь имелся один серьёзный прокол, который Гудериан, похоже, не заметил. Малый блицкриг он рассматривал как чисто военный инструмент реализации большого блицкрига (политические и экономические аспекты мы рассматривать не будем). То есть немцы разрабатывали теорию блицкрига для переноса решения стратегически трудноразрешимых задач в оперативную плоскость, в то время как «глубокая операция» должна была «расширить базис войны» путём «советизации» захваченных территорий и использования их ресурсов для успешного окончания войны.

Но окружить и уничтожить армейскую группировку численностью в десятки тысяч человек — это не совсем то же самое, что прихлопнуть пехотный полк. Ладно, согласимся — дивизию. Хорошо обученные, дисциплинированные войска под руководством умелых и решительных командиров способны оказывать долгое и упорное сопротивление, что доказали советские войска зимой 1941 года, а позднее и сами немцы. Но ведь танки мчатся вперёд, и в результате образуется разрыв между подвижной танковой группировкой и застрявшими частями поддержки. Любой удар в эту брешь может привести к катастрофическим последствиям. То есть, как это ни странно, абсолютно справедлив ярлык советских времён — стратегия блицкрига является авантюрой. Поэтому блицкриг идеально работал против охваченных паникой или не желающих сражаться войск. Тогда появляются «танкобоязнь», «котлобоязнь», прочие разновидности медвежьей болезни, и ликвидация котла не затягивается. Тогда рождается легенда.

Первыми рекламу блицкригу сделали, разумеется, американцы. Пока этот термин оставался сугубо немецким, о нём мало кто слышал. Но вот журнал «Тайм» в сентябре 1939 года описал немецкое вторжение в Польшу:

«Линия фронта пропала. Создаётся впечатление, что она вообще не существовала. Это была война не на оккупацию, а война на быстрый прорыв и уничтожение — блицкриг, молниеносная война. Стремительные колонны танков и бронетранспортёров неслись через Польшу, а бомбы, градом сыплющиеся с неба, извещали об их скором появлении. Они нарушали связь, уничтожали домашних животных, разгоняли мирное население, сеяли ужас. Иногда двигаясь на 50 км впереди пехоты и артиллерии, они крушили польскую оборону раньше, чем её успевали организовать. Затем, когда подтягивалась пехота, танки двигались дальше, чтобы нанести новый удар позади того, что ранее называли фронтом».

Ну, прямо апокалипсис какой-то. Так и видишь лейб-штандарт «Адольф Гитлер», штурмующий коровник, чтобы «уничтожить домашних животных». Но мы простим журналистам красочность слога и опять займёмся более серьёзными вопросами.

Настало время поговорить об идеях Тухачевского. И чего только о нём не наговорили, какую только развесистую клюкву на уши не повесили! Вот, например, Суворов-Резун так его разоблачил, что костей не осталось. Дескать, проходимец и мошенник, рвущийся в Бонапарты, украл глубочайшие идеи серьёзных теоретиков Свечина и Триандафилова, доведя до логичного завершения развитие теории глубокой операции.

Но увы, мы просто обязаны задать Суворову его же собственный вопрос: «Какие работы Тухачевского вы читали?» Это зубодробительный удар. Действует безотказно. Как кувалдой в челюсть. Этот вопрос я много лет задаю поклонникам Тухачевского… Тьфу, понесло меня. Конечно же, я хотел сказать «противникам Тухачевского». И вдруг совершенно неожиданно выясняется, что противники находятся в столь же затруднительном положении, как и сторонники. Они этих работ не читали. Причём не от неграмотности или лени. Причина очень проста — таковые работы просто не существуют!

Мы привыкли к тому, что каждый крупный военный теоретик оставляет после себя если не некий «труд всей жизни», то хотя бы серьёзную, объёмистую книгу, посвящённую стратегии или тактике. Например, «Война в воздухе» Джулио Дуэ, «Внимание танки!» Гудериана, тот же «Характер операций современных армий» Триандафилова. А какую книгу Тухачевского вы сумеете назвать? Ответ: никакой! Двухтомник избранных произведений — это не что иное, как просто сборник статей, равномерно размазанных на протяжении 15 лет и посвящённых самым различным, никак между собой не связанным вопросам. При этом в 1930-х годах написаны очень немногие из них, а проблемам современной войны и вообще посвящена только одна — «О новом полевом уставе РККА». В ней Тухачевский громит всяческих западных лжетеоретиков вроде Фуллера и Лиддел-Гарта, не упускает возможности лягнуть и отечественных уклонистов. Он даже разоблачает попытки навязать самостоятельное использование танков «в отрыве от основных общевойсковых армейских масс». Вроде бы пока правильно. Однако настораживает один нюанс. Тухачевский не то что принижает роль авиации, он просто не произносит этого слова! Заметьте, статья появилась в 1937 году, в том же самом году, что и книга Гудериана. Гудериан посвящает специальную главу вопросам взаимодействия танков и авиации, Тухачевский об этом помалкивает. Дальше — больше. Танки снова оказываются приданными пехоте и кавалерии.