Книга Убить зверя - Наташа Шторм

В комнату вошли два человека.

— Вот, доктор. Не знал, что тёлка окажется такой хлипкой.

Кровать подо мной прогнулась, и чьи-то руки принялись осторожно ощупывать моё тело.

— Что ты натворил, подонок? Скажи спасибо, что девочка без сознания. Как я понимаю, тут имеют место разрывы не только влагалища, но и прямой кишки?

Славик хрипло кашлянул.

— Ну… не удержался я.

Мужчина, которого называли доктором, грязно выругался.

— Её нужно срочно доставить в клинику. Большая кровопотеря.

— Не получится. Оказывай помощь здесь, эскулап, и проваливай.

— Здесь? Да её шить надо.

Теперь выругался Славик.

— Ладно. Сколько дней она проведёт в твоей грёбаной клинике?

— Дня три, как минимум.

— Позвоню Олегу, доложу, что на море улетаем. Но ты у меня смотри, чтобы через неделю на ней и следов никаких не осталось.

В руку вонзилась игла, меня отстегнули от кровати, замотали в покрывало и понесли, наверное, к чёрному входу. Снотворное начало действовать, нивелируя внутренний огонь и душевную муку.

Глава 5

Я лежала дома, на своей кровати, свернувшись калачиком. Жить не хотелось, а смерть не приходила. Вернувшись из клиники два дня назад, я не проронила ни слова после того, как мой рассказ ушёл в пустоту. Мама появилась с большим подносом.

— Вставай. Тебе нужно поесть.

Организм не требовал еды, он требовал яда. К тому же, любое движение отзывалось острой болью внутри. Доктор сказал, что швы снимать не придётся, со временем они рассосутся, но вот только время тянулось мучительно медленно.

— Ладно, не можешь встать, повернись. Я покормлю тебя сама. ― Она опустила ложку в огромную суповую пиалу. ― Пора забыть всё это, девочка, и жить дальше. Ничего страшного не случилось.

Я подтянулась на локтях и посмотрела на мать. Мне послышалось, или она действительно это сказала?

— Ничего страшного? Пять внутренних швов ― ничего страшного?

— Не истери. Возьми себя в руки. Раны заживут.

— А душевные?

Я разрыдалась, уткнувшись в подушку.

— Ты выйдешь замуж, и всё утрясётся.

Слёзы лились горячими потоками, разъедая щёки. Но легче не становилось. Мать не торопила, давая возможность выплакаться.

— Девочка! ― она провела по моим волосам мягкой ладонью. ― Мне жаль, что всё так получилось. Но для отца очень важно породниться с Калининым. Поверь, прежде всего, он делает это для твоего блага.

Я тяжело вздохнула. Слёзы вылились все. Их больше не осталось. Я вдруг поняла, что уже никогда не заплачу. Что-то щёлкнуло, и за долю секунды я превратилась в другого человека.

— Уходи. Я не хочу тебя видеть… и слышать тоже.

Мать посмотрела на меня, встала и попятилась. Что-то её напугало.

Пролежав без сна до поздней ночи, я трезво обдумала ситуацию. Моим родителям было на меня наплевать. Свято веря, что эту неделю я провела на Лазурном побережье Франции, они даже не удосужились набрать мой номер, поговорить, узнать, как мои дела. Мой рассказ тоже не произвёл должного эффекта. Понимаю, я не выглядела настолько плачевно, как в утро после экзекуции, но сам факт изнасилования не побудил отца бросить всё, кинуться к Калининым и придушить мерзавца. Весь его вид говорил: «И что такого произошло? Подумаешь, жених переспал с невестой до свадьбы. Мы же не ханжи! А то, что ты попала в клинику… Мальчик же не знал, что ты такая нежная…» У меня просто в голове всё это не укладывалось. За два дня отец ни разу не зашёл ко мне. Я искренне надеялась, что ему было стыдно. Взвесив все «за» и «против», я решила, что покину этот дом ещё до свадьбы. Я не собиралась делать это спонтанно, поддавшись эмоциям. Нужно было тщательно подготовиться, обеспечив, в первую очередь, финансовую сторону. Вчера Алексей привёз зачётку. Сессию я закрыла отлично стараниями моей семьи, но это меня не радовало. Я знала, что придётся бросить Универ. Вопрос заключался в том, куда бежать.

Поднявшись с кровати, я решила спуститься на кухню. Горло пересохло, к тому же нужно было запить таблетку, а вода в графине закончилась. Ходить я могла, правда, сгибаясь пополам. Но ничего, с передышками как-нибудь доковыляю.

Коридор был тёмным, и только сквозь приоткрытую дверь отцовского кабинета пробивался тусклый луч. Я приблизилась и замерла, услышав голоса.

— Не переживай, успокоится. За три месяца успокоится. Никто ничего отменять не будет.

— Спасибо, дядя Олег.

Звякнуло стеклом о стекло. Круто! Мой отец пил с человеком, изнасиловавшим его дочь.

— А Янка права оказалась, парень, ты ещё тот козёл. Если бы не обстоятельства, хрен бы ты получил, а не девчонку.

Славик кашлянул.

— Не рассчитал немного.

И снова звон стекла.

— Ты пей, пей, да слушай меня внимательно. Следующий раз не рассчитаешь, я тебе член на две трети укорочу. Только ссать сможешь. И чтобы к Янке до свадьбы не лез. Баб вокруг много.

Я попятилась и тихонько доковыляла до своей комнаты. Услышанное только укрепило моё желание сбежать из этого проклятого дома. Я взяла себя в руки и уговорила немножко потерпеть. Во-первых, состояние здоровья оставляло желать лучшего. Во-вторых, предстояло незаметно снять максимальное количество наличности. По кредиткам меня найдут быстро. А, в-третьих, требовалось чётко продумать маршрут. Самолёты и поезда отпадали сразу. При покупке билета был необходим паспорт. Значит, автобусы, попутки, телеги, подводы… Моя фантазия на этом заканчивалась. Я заснула в приподнятом настроении. Умирать больше не хотелось. Хотелось жить.

Глава 6

Прошёл месяц, месяц моего личного ада. Я делала вид, что свыклась с мыслью о замужестве, благо Славик больше на глаза не попадался. Мама не могла нарадоваться, что, следуя её примеру, я зачастила по магазинам. Покупая совершенно ненужные вещи, я тайком снимала немного наличности, сворачивала в трубочку, закручивала в целлофан и зашивала в бюстгальтер. В небольшом ювелирном салоне я даже приобрела несколько простеньких колечек, две недорогие цепочки и пару серёжек. Это был мой неприкосновенный золотой запас на самый-самый крайний случай. Оставалось продумать маршрут. И тут я вспомнила о подруге.

— Привет, Янка-хулиганка! ― Машка отозвалась с первого гудка. ― И кто тут у нас на экзамен не явился?

— Болела я, Марья Андреевна, ОРЗ. Пришлось потом в индивидуальном порядке.

— Да ладно, видела я твой «индивидуальный порядок». И как только Цербера на кафедру пустили?

Я тяжело вздохнула.

— Этот везде прорвётся.