Книга Исповедь палача с Лубянки. Эмиссар Берии с особыми полномочиями - Петр Фролов

Я решил, что начальник УНКВД, сознательно ограничивая время моей беседы с Черкесовым, пытается скрыть что-то важное. Вопрос: что именно? Странно все это. Человек он здесь новый. Блохин говорил, что Гоглидзе до своего назначения начальником УНКВД Ленинградской области служил вместе с Берией в Закавказье и входил в «команду» последнего. Якобы Берия еще в начале тридцатых годов обратил внимание на Гоглидзе и с того времени следил за его карьерой. Блохин мне не говорил, но я понял, что комендант считал Гоглидзе ставленником Берии.

Комментарий Александра Севера

«Теоретически Сергей Гоглидзе мог познакомиться с Лаврентием Берией в 1927 году, когда первый занимал должность инспектора политической части УПО и войск ГПУ Полпредства ОГПУ по ЗСФСР, а второй – председателя ГПУ Грузии и зам. полпреда ОГПУ по ЗСФСР – Закавказской Социалистической Федеративной Советской Республики. Кратко расскажем об этом территориальном образовании.

ЗСФСР появилась на политической карте в середине декабря 1922 года и объединяла три самостоятельные советские республики: Армению, Азербайджан и Грузию. Была Конституция ЗСФСР, Закавказский ЦИК и правительство – Совет народных комиссаров ЗСФСР. 30 декабря ЗСФСР объединилась с РСФСР, УССР и БССР в Союз ССР. ЗСФСР просуществовала до 1936 года, когда была упразднена. Азербайджанская ССР, Армянская ССР и Грузинская ССР в качестве самостоятельных республик вошли в состав СССР.

Когда в апреле 1931 года Берия был назначен полпредом ОГПУ по ЗСФСР, то Гоглидзе занимал пост начальника политотдела УПО (Управление противовоздушной обороны) и войск ГПУ полпредства ОГПУ по ЗСФСР. Правда, на карьерный рост Гоглидзе реально влиять Берия мог только с лета 1938 года, когда с должностей первого секретаря Заккрайкома, первого секретаря ЦК КП Грузии и первого секретаря горкома Тбилиси был переведен на должность первого заместителя наркома внутренних дел (22 августа 1938 года). Поясним, что с ноября 1934 года по январь 1936 года Гоглидзе занимал пост наркома внутренних дел ЗСФСР и одновременно пост начальника УНКВД Грузинской ССР. Фактически до лета 1938 года Берия и Гоглидзе занимали равные по значимости посты – один в системе партийных органов, другой – в системе правоохранительных. Понятно, что реальной власти у члена ЦК ВКП (б) и ЦИК СССР Берии было больше, чем у Гоглидзе, но первый не мог использовать ее для карьерного роста второго.

Вернемся к рассказу Петра Фролова.

Беседа со следователем

Через час я сидел в выделенном для беседы кабинете. Черкесов, несмотря на то что служил в НКВД полгода, если не больше, сохранил большинство «гражданских» привычек. Например, когда он вошел, то вместо того, чтобы замереть по стойке «смирно» и отрапортовать по-военному: «Старший лейтенант Черкесов по вашему приказанию прибыл» или что-нибудь в этом роде, он внятно произнес, внимательно глядя в мои глаза:

– Следователь Василий Черкесов, секретно-политический отдел, – и по старой привычке даже хотел протянуть руку для рукопожатия, но внезапно замер, осознав свою ошибку.

– Присаживайтесь, – предложил я, помня о том, что среди прокурорских работников не принято употреблять слово «садитесь». Представляться я не стал, т.к. был уверен, что мою фамилию и звание ему сообщил Гоглидзе во время инструктажа. Чем еще можно объяснить тот факт, что меня после беседы с начальником УНКВД настойчиво пригласили посетить столовую и пообедать, мотивируя это тем, что после приезда я не успел позавтракать. Кормили там действительно вкусно. Насчет цен я не знаю, т.к. обслужившая меня официантка, когда я попросил у нее счет, сказала, что это спецобслуживание и для меня бесплатно. Точно так же происходило каждый раз, когда я питался в столовой «Большого дома» до войны.

Я внимательно оглядел следователя. Коренастый, среднего роста. Форма на нем сидела чуть мешковато. В штатском костюме он смотрелся бы лучше. Если бы на нем был мундир военнослужащего Красной Армии, то я бы решил, что он военный инженер или интендант, а не строевой офицер. Его внимательный взгляд, направленный в глаза собеседнику, и легкая полуулыбка на лице, наверно, вызывали чувство дискомфорта у тех, кто с ним общался в качестве подозреваемых или свидетелей. Казалось, что он легко разоблачит любой обман собеседника. Действительно, он был талантливым следователем и достойным противником для тех, кто нарушил закон.

– Почему именно вам поручили выяснить причины самоубийства Литвина? Ведь он занимал пост начальника областного управления – второго после Московского по значимости? – настороженно спросил я. Неспроста это дело поручили простому следователю из прокуратуры. Может быть, таким незамысловатым способом кто-то из руководства наркомата решил замести следы. Литвин был приятелем Ежова. Ежову было важно скрыть истинную причину, заставившую Литвина пустить пулю в висок. Для этого он и сделал все, чтобы расследованием занимался человек, незнакомый со спецификой чекистской работы.

– За два года до этого происшествия я завершил расследование дела «Черной вдовы». Громкое было преступление. О нем тогда все ленинградские газеты писали. Вы не читали?

Я отрицательно покачал головой. Во время службы на Дальнем Востоке из центральных газет я читал только «Правду» (другие просто не попадали на нашу заставу).

– Дамочка двух своих мужей отправила на тот свет. Первого во времена НЭПа – отравила грибами, а второго – застрелила. Любопытное было дело... – собеседник замолчал, вспоминая прошлое. – Особенно с грибами. Мы понимали, что она его отравила, но доказать ничего не смогли. – Заметив непонимание на моем лице, следователь поспешил рассказать подробности: – Ее первый супруг любил грибки маринованные под водочку на обед употреблять. Вот она и заготовила их, но при этом рецепт нарушила. В результате употреблять их было опасно для жизни. Однажды угостила мужа, но сама при этом их не ела. Вот он и помер через несколько часов после трапезы. А она все его богатства унаследовала. С этого и жила все эти годы. Вдовой была недолго. Нашла нового мужа – профессора одной из военных академий Ленинграда. Старше он ее был лет на двадцать. Вдовец, и взрослые дети, живущие в Москве. У него отдельная квартира на Петроградской стороне, приличные оклад и паек – казалось, живи и радуйся. Так у нее появился молодой любовник с койкой в коммуналке. Учился он на художника, но, кроме оформления афиш, больше ничего не был способен нарисовать. Зато со всеми повадками «бывших». Даме ручку всегда поцелует, комплимент отвесит, фразу на французском произнесет... Насмотрелся на него на допросах. Решили они супруга на тот свет отправить. Грибами травить не решились. Придумали другой план. Сначала она мужа в ресторан отвела, там начала его коньяком поить. Когда вернулись домой, то продолжала. Дождалась, пока уснет, и застрелили его из наградного пистолета. Когда приехала милиция, то сказала, что он сам пустил пулю в висок, после того как узнал, что она уходит от него к другому – своему любовнику. Все она учла, даже то, что левшой был супруг, кроме одного – траектории полета пули. По моему указанию провели баллистическую экспертизу и доказали, что погибший не мог так изогнуть свою руку. Если ему ее предварительно не вывихнули. Заинтересовал меня этот способ совершения убийства. Посидел я в библиотеке, нашел еще несколько аналогичных случаев. Я и написал статью в ведомственный журнал. Ее даже напечатали, правда немного сократили. После этого в прокуратуре я стал «специалистом» по расследованию убийств, замаскированных под самоубийства. – Впервые за время нашей беседы он искренне улыбнулся. – И когда Литвин застрелился, то на место происшествия отправили меня.