Книга Времена года - Мила Лейт

5

Следующая неделя прошла в привычных заботах. Погода испортилась: задождило, в остывшем воздухе по-настоящему запахло осенью, разом пожелтевшие листья падали в тонкие лужи и в мокрую траву. Тротуары наполнились разноцветными зонтами, собак выводили на прогулку в пёстрых дождевиках. Останкинская башня и высотки пропадали верхушками в белёсом тумане.

Марта вышла с работы. Ветер раздул полы её тёмно-синего плаща, брызнул на ноги холодными дождевыми каплями. Сырость вдруг пробрала до костей. То ли потому, что была слишком легко одета, то ли потому, что совершенно не выспалась, опять проснувшись чуть свет, она как-то сразу замёрзла и торопливо зашагала к метро. Фонари на бульварах уже зажглись медовым светом, сделав городские сумерки уютными.

Раньше она любила гулять по осенним улицам: в то время как природа готовилась уснуть, город стряхивал с себя летнюю спячку. Тогда после учёбы или работы она частенько не спешила домой: медленно шла по тротуарам, ощущая пробуждение города в потоке автомобилей, стайках школьников и студентов, свежих театральных афишах. Теперь после работы она торопилась забрать Мишу из детского сада, потом – домой, готовить ужин, мыть посуду, гладить мужу рубашки, и все эти бесконечные «там протереть, здесь поправить». Они вполне могли бы позволить себе домработницу, которая приходила бы раз в неделю убирать и гладить, но Борис даже мысли не допускал, что кто-то посторонний будет прикасаться к его вещам. То, что у жены на домашние дела уходит чуть ли не всё свободное от работы время, он считал нормальным.

– Марта? Марта!

Она остановилась, повернула голову. На пороге книжного магазина стоял давешний француз-фотограф. Элегантное чёрное пальто, шарф, на правой руке – чёрная же перчатка, вторую он держал в свободной, – очевидно, выходя, надевал их и в этот момент как раз увидел Марту. Он шагнул к ней на тротуар.

– Э-э-э… добрый вечер… – Уже не в первый раз она чувствовала непонятную растерянность в его присутствии. И совершенно не находила, что добавить к произнесённому приветствию. К счастью, художник сам продолжил разговор:

– Какой сюрприз, – эти простые слова он произнес так серьёзно, словно сообщал ей важную информацию. И добавил с лёгкой улыбкой: – Не самая располагающая к прогулкам погода, пожалуй?

– О, я просто иду с работы.

– У вас, должно быть, какие-то интересные планы – я заметил, вы спешите.

– Нет, я всего лишь тороплюсь домой… ну и ещё нужно забрать сына из детского сада!

Его вопрос очень удивил её – разве их гость забыл, что она – мать семейства? Или, может, во Франции всё по-другому, и даже если у тебя дома семеро по лавкам, ты имеешь право на личное время? Она и сама от себя не ожидала такой внезапной волны раздражения.

– Ах да, конечно, – он кивнул, внимательно глядя на неё.

«Смотрит, как врач на пациента, которому надо поставить сложный диагноз», – мелькнуло у Марты.

– Скажите, Марта, – он по-прежнему был серьёзен, – может быть, у вас всё-таки найдётся время на чашку кофе, совсем чуть-чуть?

Её первой реакцией было: извинившись, отказаться. Но всё её существо хотело остаться: она уже миллион лет не заходила никуда просто так, на чашку кофе, не общалась, кроме как по рабочим вопросам, с мужчинами, а главное – ей действительно было приятно его общество. Ещё тогда, на даче, он привлек её внимание; то и дело она ловила себя на том, что рассматривает его, но если их взгляды вдруг встречались, тут же отводила глаза. Сейчас у неё и правда было полчаса.

Она почти машинально посмотрела на часы, потом пожала плечами, улыбнулась:

– Что ж, хорошо, только совсем ненадолго.

Они зашли в первое попавшееся кафе. Как по заказу, место оказалось удивительно уютным: небольшая кофейня, где стоял запах свежесмолотого кофе и выпечки; мебель с гнутыми ножками и светильники с абажурами, на стенах – потемневшие зеркала в рамах и старые фотографии. Рабочий день уже закончился, так что в зале было людно. На их удачу как раз освободился столик у окна и, не успели они сесть, как Марта ощутила себя словно в другом мире: за огромным, во всю стену, окном в начинающихся сумерках зажигались огни, куда-то шли люди, гудели автомобили; казалось, она наблюдает за прекрасным незнакомым городом из каюты корабля. Видимо, что-то отразилось на её лице, потому что Марк произнёс:

– Интересно иногда вот так посмотреть со стороны на что-то привычное, правда? Порой я специально сажусь за столиком в кафе и наблюдаю за происходящим вокруг. В Париже столики стоят прямо на тротуаре… Вы были в Париже? Нет? Это, право же, большое упущение. Удивительный город. Сколько в нём живу, исходил вдоль и поперёк, кажется, уже знаю каждый камень – и не перестаю ему удивляться. Эти белые дома с решетчатыми балконами, шелестящие платанами бульвары, бесчисленные кафе, цветочные лавочки и мосты, мосты… – непередаваемая атмосфера! Даже сложно сказать, что именно делает его столь прекрасным, но его очарование – бесспорно и упоительно. – Он улыбнулся. – Неспроста этот город всегда притягивал творческих людей.

– И вас?

Он в задумчивости кивнул несколько раз:

– И меня. Я сбежал туда в восемнадцать лет. Я знал, что мне придётся очень непросто, но даже в самые тяжелые минуты не сомневался в своём выборе. – Марк усмехнулся: – Видели бы вы, как я тогда жил!.. Каморка, носившая громкое название «квартира», куда едва помещались диван, крохотный стол и раковина с плитой, совмещала функции и гостиной, и кухни, и спальни – всего. Зато она была прямо у Люксембургского сада – чудесное место, насквозь парижское, даже сейчас оно почти не тронуто туристами. Что ж, в юности, к счастью, легко переносить бытовые невзгоды, а энтузиазма мне было не занимать. Словом, оно того стоило.

– И вы добились именно того, чего хотели с самого начала?

– Я нашёл себя. – Пауза. – А вы? – Какая-то искорка мерцала в глубине его глаз.

Вопрос прозвучал совершенно неожиданно, повисло короткое молчание. Марта машинально ещё раз отметила про себя, какие тёмные и густые у него ресницы. Она обхватила чашку с принесённым кофе обеими ладонями, посмотрела за окно. Мимо проходила в обнимку молодая пара; резкий порыв ветра растрепал волосы девушки, она, смеясь, принялась их поправлять, при этом парень обнял её ещё крепче. Они прошли дальше. Несколько сорванных листьев пролетело мимо стекла. И неожиданно для самой себя она произнесла:

– Если не знаешь, что ищешь, никогда не поймёшь: нашёл или нет.

Он внимательно смотрел на неё, а она продолжала:

– Последнее время меня постоянно одолевают какие-то сомнения. Такое впечатление, что подсознание хочет что-то сказать мне, а сознание не может этого уловить… или как это правильно назвать… Самое странное – мне не на что жаловаться, у меня всё хорошо… правда хорошо! – и дома, и на работе. При этом я стала плохо спать, мне всё время кажется, что я забыла о чём-то важном, я пытаюсь это анализировать, но ничего не получается… я никогда не была в Париже… я вообще почти нигде не была, хотя могла бы… я не понимаю, почему я обо всём этом думаю, и я так устала!..