Книга Мышка - Наталья Черемина

— Я? Это он меня сделал!

— Ого-го!

— Чуть не порвал на куски!

— Ого-го-го-го!

— Но ты знаешь, не в этом дело. Совсем не этом.

— А есть какое-то дело?

— Дело в том, что это не трахатель какой-нибудь. С такими парнями не развлекаются, за них замуж выходят.

— Баа, вот так все серьезно?

— Во всяком случае с моей стороны.

— Ну, что тут скажешь. Желаю взаимности.

Взаимность была, Танька готова была поклясться. Они встречались каждый день, используя любую возможность, чтобы завалиться в постель. В выходные ездили на природу, в будни встречались после работы, иногда снимали номер в пригородном мотеле, иногда брали ключ от квартиры его друга, иногда он заезжал за ней прямо в обеденный перерыв на своем красивом «БМВ» и отвозил к себе домой, пользуясь отсутствием родителей. Они занимались сексом, пили вино и говорили, говорили. Оказалось, у них общие любимые писатели, музыканты и режиссеры, совпадают вкусы на еду и одежду. Через пару месяцев такой активной близости Танька наконец научилась по-настоящему и в полной мере получать удовольствие от секса. Это было таким глубоко интимным переживанием, что она не решилась об этом никому рассказать, кроме, разумеется, Олега. Ему это польстило, хотя он сделал неоднозначное замечание о том, что счастлив быть первопроходцем хотя бы в этой области, так как девственница в современном обществе — анахронизм.

Постепенно количество секса перешло в качество и на первый план вышли отношения другого уровня. Танька стала ловить себя на ужасных вещах. Например, всю свою сознательную жизнь она была убеждена, что чувство ревности ей не дано испытать по определению. Но, рассматривая его фотографии, она чуть не сошла с ума, когда увидела других девиц, улыбающихся в его объятиях. Сама себе изумляясь, она устроила истерику по этому поводу.

— А эта губастая ничего. Давно у вас было?

— Кто? А, эта… Да еще на первом курсе.

— У тебя тут прям лицо Ромео.

— Да ну о чем ты говоришь! На первом курсе у всех лица Ромео. Морочила мне голову, надоела мне, и все.

— В каком смысле морочила?

— Ну, видела, что я, как олух, облизываюсь на нее, и резвилась. Строила из себя такую невесту, а под юбку к себе не пускала. Как потом выяснилась, в это же время трахалась с какими-то папиками и принимала у них подарочки в виде золотых безделушек. Отвратительно!

— Так вы что, и не того?

— В конце концов она допустила меня к своему священному телу, все вышло так скомканно и неинтересно, что для продолжения этих игр у меня не хватило ни сил, ни желания.

— Но у тебя тут лицо! А фоток-то ее! Целая галерея.

— Ну, это мы просто гуляли, а мой друг нас щелкал от нечего делать.

— Только не говори мне, что ты к ней ничего не чувствовал.

— Как же, чувствовал поначалу.

— Больше или меньше, чем ко мне?

— Вот ты к чему! Слушай, ну это же абсурд. Это было черт знает когда, я и забыл уже. Нашла, к чему докапываться. Если на то пошло, то девицы, с которой у меня действительно что-то было, на фотографиях здесь нет.

— Что-то было? А когда?

— Таня, прекращай! Это уже не смешно. Между прочим, судя по твоим рассказам, мужиков у тебя было больше, чем у меня баб.

— Но это тебя не слишком терзает.

— Потому что глупо ревновать к прошлому. Вообще ревновать глупо.

— Конечно, глупо. Потому что это чувства, а чувства всегда глупы. А когда чувств нет, можно и не ревновать.

— Ну что мне сделать, чтобы ты успокоилась? Сказать тебе, что я еще ни к кому не относился так, как к тебе? Что все эти бабы просто хотели меня женить на себе, потому что я такой хороший пай-мальчик и всегда нравился всем мамам? А ты другая, и это я в тебе ценю. Так не опускайся до уровня всех этих, как ты сама выражаешься, алчных бабищ!

Подобные разговоры стали не редкостью, и уже доходило до конфликтов. Танька с трудом сдерживалась, чтобы не орать, когда он машинально скашивал глаза вслед короткой юбке или штанам в обтяжку. Ей казалось, что он все время ее с кем-то сравнивает. Татьяна оголтело бросилась во все тяжкие борьбы за красоту: спортзал, бассейн, солярий, маникюры-педикюры, диета, антицеллюлитный массаж. Она выглядела так хорошо, как никогда. Но парадокс: чем совершенней становилась ее фигура, чем ухоженнее лицо и руки, тем ущербней она себя чувствовала. Сбросив за полгода семь кило, она получила фигуру, на которой не было ни капли жира. С ее длинными ногами и пышной грудью впору было уже позировать на обложках журналов, но теперь она страдала от своего маленького роста. И даже всерьез стала собирать сведения о том, где и как в хирургическом порядке можно нарастить несколько сантиметров.

Но настоящий нервный срыв Татьяна получила однажды весенним днем в парикмахерской, когда пришла делать мелирование. Давно недовольная своими серыми волосами, она решилась подсветлить несколько прядок. Весь фокус был в том, чтобы это выглядело максимально естественно, как будто они сами выгорели, потому что Олег ненавидел крашеные волосы. Когда Танька увидела в зеркале результат, с ней что-то случилось. «Вашу мать, это что, осветление перышками середины восьмидесятых? Что вы со мной сделали?» Она никогда ни на кого так не орала, за исключением своих родителей. В конце концов она разрыдалась и сказала, что ее жизнь кончена. Растерянные парикмахерши столпились вокруг горе-клиентки, протягивая стаканы с водой, гладя по плечам и наперебой предлагая способы исправления ситуации. В итоге ее покрасили очень дорогой краской золотисто-русого цвета лишь на полтона светлее ее настоящих волос. Это действительно был шедевр: вроде бы ничего не изменилось, но лицо вдруг стало светиться. Олег ничего не заметил, и Танька была счастлива.

Прошел год со дня их знакомства, и Танька, следуя очередной блажи, купила пятидневную путевку в санаторий для очищения организма. В программу, помимо драконовской диеты, включались сауна, массаж и психолог, приятная женщина средних лет, больше похожая на учительницу начальных классов. Все голодающие проходили плановый осмотр, и Танька в числе прочих получила стандартное задание: выбрать из разноцветных бумажных квадратиков понравившийся. Она выбрала серо-синий цвет грозовой тучи. Психолог спросила, почему именно этот, и Танька ответила, что это, на ее взгляд, самый красивый и благородный цвет из всех предложенных. Психолог предложила ей прийти отдельно. Пройдя еще несколько тестов, Танька наконец не выдержала:

— А в чем, собственно, дело?

— Вы не хотите мне рассказать причины вашей депрессии?

— Депрессии? — Танька презрительно скривилась. — Нет никакой депрессии. У меня все хорошо.

— Если я не ошибаюсь, а я еще ни разу не ошибалась, у вас глубочайшая депрессия на грани нервного срыва. Я вас не буду, конечно, заставлять, но вам станет легче, если вы расскажете, что или кто вас мучает.