Книга Сердце, в котором живет страх. Стивен Кинг. Жизнь и творчество - Лайза Роугек

Гораздо позднее Стив расскажет историю, которая случилась с ним в четырехлетием возрасте, когда он играл с другом, жившим у железной дороги. Договорились, что мать его заберет, когда освободится, или по его звонку, но часом позже он сам пришел домой, явно в состоянии шока, с пепельным лицом.

Оказалось, что, пока они играли, друг Стива случайно забрел на пути, и его сшиб товарный поезд. «Мама рассказала, что останки собирали в плетеную корзину, — вспоминал он годы спустя. — Она так и не выяснила, что именно я видел, а у меня память отшибло напрочь, я бы и не вспомнил, если бы через несколько лет мне кто-то об этом не рассказал».

Семья по-прежнему постоянно меняла адреса. Когда Стив ходил в детский сад, Рут перевезла детей в Чикаго — на время пожить с родней Дональда. Это было что-то новенькое — и хоть какая-то связь с отцом. Из-за частых переездов Стив и Дэйв научились вести себя тихо, как паиньки, в присутствии взрослых, но особенно этот навык им пригождался, когда их оставляли с «бабой Спански», матерью Дональда. Рядом с ней Стив вел себя даже лучше, и на то существовали две причины.

Во-первых, он держал рот на замке и только слушал, а вдруг она проговорится и скажет, почему ушел его папа. Ведь она все-таки была матерью Дональда, она просто обязана была знать, что с ним случилось. Но даже если бабушка и знала о месте нахождения его отца, то не говорила.

Во-вторых, она ни капельки не походила на маминых родственников из Мэна, сдержанных, спокойных, избегающих неприятных и трудных вопросов. Баба Спански напоминала Стиву злую ведьму из сказок, которые они с Дэйвом читали друг другу. «Крупная, пышная женщина, которая то зачаровывала, то пугала меня, — рассказывает он. — Я как сейчас вижу, как она шамкает беззубым ртом, словно старая ведьма. Она могла поджарить целую краюху хлеба на шкварках на своей допотопной плите, а потом одним махом заглотить, фырча от удовольствия: „Вот это я понимаю, хрустяшки!“»

Покинув дом бабы Спански, они некоторое время гостили в Уэст-Де-Пере, штат Висконсин, у сестры Рут Кэл, затем переехали в Форт-Уэйн, Индиана, где прожили несколько месяцев с тетей Бетти, сестрой Дона, прежде чем найти квартиру неподалеку. Но Стив уже знал, что все это ненадолго. Либо их выселят (однажды их выгнали из квартиры после того, как няня заснула, и сосед увидел ползущего по крыше Стива), либо истечет терпение гостеприимных родственников и вновь начнутся междугородние звонки, созвоны и перезвоны между сестрами в разных штатах с целью выяснить, чья очередь приютить Рут и мальчиков на этот раз. Не пройдет и года, как настанет пора снова собирать чемоданы…

Когда Стивену было шесть, Рут с сыновьями переехала в дом своей сестры Лоис в Стратфорде, штат Коннектикут. Проработав несколько месяцев, она скопила достаточно денег, чтобы арендовать квартирку по соседству. Казалось, удача наконец-то поворачивается к ним лицом.

Каждый раз, идя в школу после очередного переезда, Стив оказывался в классе новеньким — нередко по несколько раз за один учебный год. Но он быстро смекнул, что к чему. Если кто-то из новых одноклассников начинал его задирать, как правило, это продолжалось недолго. Стив умел мягко «разрулить ситуацию» при помощи недурно подвешенного языка и сообразительности — всегда по-хорошему (потому что знал: «по-плохому» — не решение; тот, кого «проучили», только сильнее возненавидит обидчика) — и расположить к себе как учеников, так и учителей, поэтому у него редко появлялись проблемы.

Одна беда: у Стива с рождения было слабое здоровье, он часто болел. То ли из-за стресса от постоянных переездов, то ли из-за бедности, в которой им приходилось расти, но большую часть первого учебного года он провел дома в постели. Сперва мальчик слег с корью, затем последовал острый фарингит, который вскоре перекинулся и на уши. В итоге он заработал крайне неприятную форму ушной инфекции, не поддающуюся никаким антибиотикам.

Запертый в четырех стенах, он боролся со скукой, жадно проглатывая каждую попавшуюся книгу, в том числе широкий ассортимент комиксов, а самое главное — он начал создавать свои собственные истории. Однажды он переписал слова с облачков из комикса в блокнот, кое-где на свой вкус добавив описание обстановки и внешний вид персонажа. Он вручил свое творение матери, которая прочла и уже была готова рассыпаться в похвалах, когда сын признался, что вообще-то он не сочинил этот текст, а скопировал большую часть.

По лицу Рут пробежала тень разочарования. Она сказала, что текст в комиксах по большей части примитивный: «Кто-то всегда выбивает кому-то зубы. Готова поспорить, ты можешь лучше. Напиши что-нибудь свое».

Стив немедленно взялся за работу, написав рассказ под названием «Мистер Хитрый Кролик» — о белом крольчонке, который ездит по городку с тремя приятелями, тоже зверьками, в поисках попавших в беду детей, чтобы их выручить. Когда он вручил рассказ Рут, та первым делом спросила, сам ли он это написал. Сам, ответил он. Она ему сообщила, что рассказ хороший, достойный включения в книгу. Захмелевший от материнского одобрения, Стив тут же уселся и настрочил еще четыре рассказа о кролике и его друзьях. Мама их прочитала, улыбаясь и смеясь в правильных местах, а потом достала кошелек и заплатила Стиву по четвертаку за рассказ.

Это были первые деньги, которые он заработал как писатель.

Когда Стив сосредоточивался на складывающихся в строчки буквах и словах, то забывал, что болен. Пускай теперь он чувствовал себя лучше, но против инфекции рассказы были бессильны. Рут отвела сына к лору, и врач посоветовал сделать прокол — проткнуть барабанную перепонку стерильной иглой, чтобы вытекла зараженная жидкость. Врач велел лечь на кушетку и не ерзать. А еще он заверил Стива, что больно не будет. «Такой сильной боли я еще ни разу в жизни не чувствовал», — годами позднее напишет Кинг. Он выл и кричал, по щекам катились слезы. Но что важнее, он пытался переварить тот факт, что доктор ему солгал.

Неделю спустя он вернулся в кабинет к врачу, и тот снова сказал, что не будет больно. «Во второй раз я почти поверил», — сетует Стив. Его снова предали. На третью неделю, когда ложь повторилась, Стив брыкался и молотил по столу: он предчувствовал жгучую боль и одновременно осознавал свое бессилие. В довершение ко всему, врач так и не потрудился правильно запомнить его имя и называл не Стивом, а Робертом.

«В моем детском сознании лихорадочно проносились мысли: „Будет не больно? Как бы не так! Врешь — даже имя мое переврал“.»

После того как прочистили уши, воспалились гланды. Их удалили. Стив поправился и с тех пор больше не встречал врача, тыкающего иголкой в уши. Только вот из-за болезни пришлось пропустить слишком много занятий, и он остался в первом классе на второй год. Как назло, в тот же год его брат Дэвид учился на «отлично», получив разрешение пропустить четвертый класс.

После ухода отца в семье его называли не иначе, как «папа Дан» — условное обозначение для «папа done left», «сбежавший папаша».

«Как будто он был пустым местом», — говорит Стив. Иногда Рут оставляла Дэйва и Стива под присмотром родственников, и мальчики слышали, как тетушки или кузины судачат о том, что у Рут случился нервный срыв и что единственный способ поправиться — поехать куда-нибудь отдохнуть на некоторое время. На самом деле Рут работала в двух-трех местах, чтобы только выплатить долги Дональда, которые тот успел наделать за время их брака.