Книга Франсиско Франко и его время - Светлана Пожарская

Для Примо де Риверы не была тайной эта картина всеобщего недовольства. Так, в официальной ноте 31 декабря 1929 г. он писал, что диктатуре отказывают в поддержке аристократия и церковь, банкиры и предприниматели, чиновники и пресса.

Те же самые круги, которые способствовали перевороту 1923 г., стали активно поддерживать готовящийся военный заговор военного губернатора Кадиса монархиста генерала Годеда, ставившего своей задачей ликвидацию диктатуры. Примо де Ривера знал об этом заговоре; у него оставалась единственная надежда на поддержку высших слоев испанской военщины.

Утром 26 января 1930 г. без ведома короля диктатор обратился с посланием к десяти капитан-генералам, главнокомандующему в Марокко, капитан-генералу морского министерства, начальникам корпусов гражданской гвардии, карабинеров и инвалидов. Признав в послании, что установление диктатуры оказалось возможным лишь в результате поддержки армии, он спрашивал, поддерживают ли его по-прежнему вооруженные силы. Диктатор заявлял, что в случае отказа он немедленно подает королю заявление об отставке. Реакция верхушки испанской армии была такова, что, не дожидаясь официального ответа, 28 января Примо де Ривера ушел в отставку. Через несколько часов было сформировано правительство генерала Дамасо Беренгера, объявившего о своем намерении управлять на основе Конституции 1876 года. Но эта конституция уже не устраивала даже «умеренных» — она предоставляла слишком широкие права королю.

Падение режима Примо де Риверы застало Франко в Париже. Он с огорчением наблюдал, что падение диктатуры, против установления которой в свое время активно не протестовал король, не стало тормозом на пути недругов монархии. Напротив, начиная с февраля 1930 г. антимонархические митинги и демонстрации становятся неотъемлемой частью политической жизни столицы и больших городов. 17 августа 1930 г. лидеры партий и группировок республиканского лагеря, включая недавних монархистов — Н. Алькала Самору и М. Мауру, собравшись в Сан-Себастьяне, заключили пакт и избрали Революционный комитет.

Участники Сан-Себастьянского пакта не исключали насильственных методов свержения монархии. Они сошлись на том, что основной силой переворота должна была стать армия. Свою ориентацию на армию заговорщики объясняли стремлением свергнуть монархию без большого пролития народной крови. Революционному комитету удалось склонить к своим планам некоторых офицеров.

Франко был в стороне от всех этих событий в отличие от своего брата Рамона. Рамон закончил, как и Франко, Академию в Толедо, но впоследствии стал летчиком. В 1922 г. Рамон был назначен командиром базы гидросамолетов в Мелилье. «Не хочу быть таким, как ты», — говорил он не раз брату, когда Франко выражал недовольство его образом жизни. Рамон был эксцентричен; бары, казино и кабаре — вот где он проводил свободное от несения службы время. Для Франко он всегда был «черной овцой», для Испании, начиная с 1926 г., — знаменитостью, прославившей свою страну. В этот год вместе с Руисом де Альдой, Дураном и механиком Пабло Радой на гидросамолете «Плюс Ультра» он совершил первый перелет через Атлантику из Европы в Латинскую Америку. По возвращении он был принят королем. Затем последовали перелеты в США. В июле 1929 г. гидросамолет, управляемый Рамоном, упал в океан. Командующий авиацией Кинделан отдал его под суд. Рамона обидело, что король и Примо де Ривера не вмешались в его судьбу. С тех пор он не делал секрета из своих политических убеждений, открыто критикуя короля и диктатуру. Идальго де Сиснерос, который хорошо знал его, писал позднее: «Он был умен, легко и быстро ориентировался в обстановке и в то же время обладал рядом привычек и странностей, которые никому не удавалось искоренить в нем. Одной из них была привычка небрежно одеваться. Он всегда носил потрепанную и грязную гражданскую одежду или военную форму. Порой он совершал довольно странные поступки, нисколько не беспокоясь об их последствиях. Это был настоящий дикарь, и ему очень подходило полученное в авиации прозвище «шакал»»[13].

Рамон был одним из тех немногих военных, которых Революционному комитету удалось привлечь к заговору против короля.

Заговор был плохо подготовлен. Как выяснилось позднее, многие, на кого рассчитывал Революционный комитет, знали о подготовке к восстанию лишь понаслышке. Дата восстания неоднократно переносилась, связь между заговорщиками практически отсутствовала, и о переменах сроков не все были уведомлены. 12 декабря 1930 г. подняли восстание в Хака капитаны Фермин Галан и Гарсиа Эрнандес. Надежды на присоединение к ним других воинских частей оказались тщетными. Отряд Галана дошел до Уэски и был разгромлен верными монархии войсками. 14 декабря Галан и Эрнандес были расстреляны. Начальник гарнизона Бургоса генерал Нуньес дель Прадо, назначенный Революционным комитетом главой военного мятежа, в ночь на 13 декабря сообщил об отказе выступать.

В результате в день «X», а он был назначен после неоднократных переносов на 15 декабря, восстание было поднято лишь летчиками-республиканцами на мадридском военном аэродроме «Куатро вьентос» («Четырех ветров»).

В шесть часов утра, после того, как механики по собственной инициативе закрасили монархическую кокарду красной краской, летчики поднялись в воздух, чтобы сбросить на город прокламации, призывавшие провозгласить Испанию республикой. «Однако к нашему разочарованию, — вспоминал позднее Идальго де Сиснерос, один из главных героев восстания, — транспорт работал нормально, жители спокойно ходили по улицам, на вокзалы, как обычно, прибывали и отправлялись поезда»[14].

Лишенные какой-либо поддержки, Идальго де Сиснерос и группа летчиков перелетели через португальскую границу.

Франко, несмотря ни на что, не порвал тогда связей с братом, хотя и не скрывал огорчения от того, что Рамон «оказался вне закона, совершил ошибку, изменив всем принципам». В ответ на просьбу о материальной помощи себе и своей семье, Франсиско писал: «Мой дорогой и несчастный брат, отзываясь на твою просьбу, я посылаю тебе 2 тысячи песет (по курсу 1930 г. — около 1 тысячи долларов США. — Авт.), и если позволят мне возможности, они сегодня же будут тебе доставлены». Рамон ответил без промедления: «Получил твое письмо и 2 тыс. песет, которые ты послал так быстро, как только смог. Но не согласен ни с чем, о чем ты мне написал. И мне жаль, что твои либеральные идеи еще более консервативны, чем идеи Романонеса. Меня не пугает расстрел. Если я возвращусь в Испанию, то только для продолжения борьбы. И я верю, что это будет большим благом для Испании и для Республики»[15].

В Испанию он возвратился лишь после того, как 14 апреля 1931 г. была провозглашена Республика.

Апрельская республика

Провозглашению Республики предшествовали муниципальные выборы 12 апреля 1931 г., отразившие полярное размежевание в испанском обществе.