Книга Иосиф Григулевич. Разведчик, "которому повезло" - Нил Никандров

Из «открытых» автобиографий советского периода Григулевич тщательно устранял любые намеки на причастность к разведке. Даже в некрологах, появившихся в 1988 году, об этой стороне его жизни говорилось смутно, намеками, вполголоса. Каким был Иосиф Ромуальдович в «официозном» освещении?

В статье, опубликованной в журнале «Советская этнография»[4], о нем сообщались такие сведения: родился в Вильно (Вильнюсе) в семье служащего, учился сначала в Паневежской, потом в Виленской (литовской) гимназии имени великого князя Витовта. В 1926 году, еще гимназистом включился в подпольную комсомольскую работу, был арестован, отбыл тюремное заключение, после чего эмигрировал из Литвы. Перебрался в Париж, где сотрудничал с организациями коммунистической партии и Коминтерна. В период гражданской войны в Испании Григулевич принимал участие в военных действиях на стороне республиканцев. После поражения республики несколько лет находился за рубежом. Знание иностранных языков, деловитость и энергия, смелость и находчивость помогали ему выполнять ответственную работу. В конце 1953 года Иосиф Ромуальдович вернулся в Советский Союз, стал членом КПСС и занялся научной и литературной работой. В 1957 году увидела свет его первая научная монография «Ватикан. Религия, финансы, политика», которую Григулевич защитил как кандидатскую диссертацию. Через девять лет он получил докторскую степень, подготовив монографию «Культурная революция на Кубе». Григулевич был избран членом-корреспондентом АН СССР, стал заслуженным деятелем науки РСФСР, кавалером многих боевых и трудовых орденов и медалей, в том числе Красного Знамени и Красной Звезды…

* * *

Казенные слова, мало что говорящие об этом человеке. Равнодушно-отстраненные, словно гипсовая маска с лица покойника. А ведь в каждой человеческой жизни интересны не только «этапные достижения», но и подробности, мимолетные детали, песчинки личных поступков.

Наверное, исчерпывающая правда о Григулевиче никогда не станет известна. И тут остается только порадоваться: для будущих биографов припасено немало сенсационных открытий. Можно лишь посетовать на то, что неумолимое время все безжалостнее стирает следы прошлого. Заброшены и зарастают травой железнодорожные вокзалы и речные дебаркадеры, видевшие молодого, энергичного Григулевича. Готовые к сносу, таращатся пустыми глазницами окна домов, в которых находились его явочные и радиоквартиры. С трудом прочитываются имена на скромных могилах и мраморных досках в колумбариях, где покоятся останки его соратников. По пальцам одной руки можно пересчитать тех, кто еще держится, доживая за восьмидесятилетним порогом свою жизнь. Автору этих строк было нелегко разговаривать с ними: они живут в прошлом, и умение молчать остается для них одним из главных достоинств.

Глава III.
НАЧАЛО БИОГРАФИИ: ПОЛЬСКО-ЛИТОВСКАЯ УВЕРТЮРА

Юозас Григулявичус (литовский вариант имени и фамилии) родился 5 мая 1913 года в городе Вильно Российской империи. В графе «национальность» во время своих зарубежных странствий он писал в соответствии с «легендой» — литовец, чилиец, мексиканец, костариканец. Когда же начался советский период его биографии (в 1953 году), Григулевич неизменно и не без гордости указывал в пресловутой пятой графе: «караим» или «еврей-караим».

Непосвященным он любил рассказывать, что караимы — одна из самых малочисленных народностей в Советском Союзе. По данным последней переписи, их не более трех тысяч человек, часть проживает в Крыму, часть в Литве и Польше. По версии Григулевича, караимы — потомки древнего народа Крыма — тавров, которые были порабощены и ассимилировались с тюркскими народами — гуннами и хазарами. Вероучение караимизм, то есть почитание Ветхого Завета, они переняли у хазар. Отсюда и название «караимы», которое происходит от арабского «кара» — читать (Священное Писание, Ветхий Завет). Хазары приняли караимскую веру в конце VIII — начале IX века. После разгрома хазарского царства часть исповедовавшей караимизм народности перебралась в Литву. Среди них были и предки Григулевича.

…Черно-белую фотографию, сделанную в конце 20-х годов, я рассматривал долго и пристально. Под раскидистым деревом — женщина с темно-русыми волосами в скромном платье — это Надежда Лаврецкая. Рядом с нею Иосиф — нескладный худой подросток. Ни тени тревоги на спокойных лицах. В этот период мать и сын вынашивали планы переезда в Аргентину, к отцу, уехавшему туда на заработки в 1924 году. Дела у аптекаря Ромуальда Григулевича, судя по письмам, обстояли не лучшим образом. Разбогатеть в далекой хлебной стране ему никак не удавалось. «Может быть, — часто повторяла мать, — нам будет легче, когда мы соберемся вместе?»

Они навели справки в пароходном обществе «Лиетгар», основанном в 1927 году на бельгийские капиталы отставным литовским генералом Жуковским. Общество владело двумя пароходами, «Паланга» и «Клайпеда», которые перевозили литовских эмигрантов в Бразилию и Аргентину. Григулевичи с трудом набрали денег на билеты третьего класса и стали готовиться к отъезду. И тут неудача: заведующий эмигрантским отделом общества похитил кассу и исчез в неизвестном направлении. «Лиетгар» обанкротился, задаток Григулевичей пропал. Мечту о бескрайней пампе Аргентины пришлось временно оставить и вновь погрузиться в будни Паневежиса.

* * *

В те годы Литва была глухой европейской провинцией, а Паневежис — задворками, где никогда ничего не происходило. Впрочем, существовала политическая сила, которая вносила некоторое оживление в тусклую жизнь городка: коммунисты. В Паневежисе коммунистическая организация действовала вопреки всем постулатам марксизма. Фабрично-заводского пролетариата в классическом смысле в городе не было. Поэтому в партию принимали кустарей, извозчиков, торговцев и отдельных представителей трудовой интеллигенции. Большей частью это были выходцы из бедных еврейских семей.

Полиция систематически громила нелегальные ячейки, но они, как птица Феникс, упорно возрождались из пепла. В 20-е годы в агентурных сводках полиции Паневежис упоминался часто, может быть потому, что через город проходили конспиративные каналы связи литовской компартии с Восточной Пруссией, где коммунисты спасались от репрессий и печатали партийные газеты (до прихода к власти Гитлера литовским оппозиционерам жилось там сравнительно вольготно).

Вот типичные сообщения тайной полиции из Паневежиса:

Февраль 1927 года, сексот «Ажолас»:

«Сегодня вечером в пивной Климаса на Электрос гатве около американской гостиницы собралось несколько человек: ломовой извозчик Ицик (фамилия не известна), молодые евреи Ешке, Мендель, носильщик с золотыми зубами, кажется, Меламед, и два литовца — жестянщик Алексей Бружас, живущий на Рамигалос гатве, и какой-то незнакомец. Его-то и познакомил Бружас с упомянутыми евреями, уточнив, что это “свои люди”. Тогда Ицик стал “политико-вать”, заявляя, что отсутствие коммунистической власти — временное явление. По его словам, организация коммунистов крепка своим единством, и враги ничего с этим поделать не могут. Жена хозяина пивной услышала его вызывающие речи и предупредила, чтобы Ицик не болтал лишнее, ибо может загреметь в тюрьму. На это Ицик пренебрежительно махнул рукой и сказал, что “никогда не попадется, потому что в стране безработица и так, как он, говорят тысячи людей”. Тем более что “весной будет переворот!” Какого рода переворот, он не уточнил».