Книга Беглый огонь! Записки немецкого артиллериста 1940-1945 - Вильгельм Липпих

Лучше всего оно проявлялось в общей вежливости, к которой нас приучали с юных лет. Если мужчина ехал в переполненном автобусе или трамвае, то, когда в него входила женщина или пожилой человек, он всегда вставал и уступал им место. Входя в любой дом, церковь или школу, мужчина неизменно снимал головной убор. Встречая женщину, мужчина непременно снимал шляпу и приветствовал ее легким поклоном. Гуляя с женщиной, он держал ее под руку и первой пропускал в дверь.

Подобная галантность сегодня считается анахронизмом, однако в прошлом она была отражением глубоких моральных ценностей немецкого общества.

Общество в целом принимало и уважало власть, потому что мы росли вместе с ней, особенно в более консервативной сельской местности вдали от больших городов. В ту пору существовали строгие правила общественного поведения и неписаные нормы для всего — от брака и до смены места жительства. Общественные беспорядки были большой редкостью, и если и происходили, то по сравнению с сегодняшними они могут показаться сущими пустяками.

Если в 1930-е годы случались демонстрации, то они ограничивались большими городами и чаще всего организовывались нацистами или коммунистами. Большинство немцев считало неразумным беспричинно выходить на улицы и скандировать какие-то лозунги. Число сегодняшних немцев, участвующих в маршах протеста или демонстрациях, людям моего поколения кажется просто невообразимым.

Задолго до прихода к власти нацистской партии немецкая армия внушала уважение к порядку и власти всем общественным институтам страны, семье, школе, церкви, закону и всему прочему.

Когда мы проходили военную подготовку, наши инструкторы прочно прививали нам дисциплину и послушание. Мы беспрекословно подчинялись приказам наших офицеров, независимо от того, какие страдания они нам могли доставить.

В кругу семьи немцы проявляли уважение к армии и отечеству, такое же отношение к своим вооруженным силам проявляют и современные американцы. В годы войны речи и митинги, пропагандистские плакаты и фильмы, добровольный сбор драгоценностей для изготовления оружия и боеприпасов, бытовые неурядицы и даже бомбежки англо-американской авиации укрепляли моральное единство немецкого населения в тылу и немецкой армии, сражавшейся на фронтах за пределами Германии. Такова была социальная материя, делавшая мою родную страну такой сильной в годы Второй мировой войны.

Семейное наследие

Я вырос в крестьянской семье.

Хотя дедушка по линии матери, Готлиб Маттис, когда-то был учителем и преподавал в школе, состоявшей всего из одной классной комнаты, его жизнь самым серьезным образом изменилась, когда он встретил мою бабушку, Луизу Шульц. Ее родители владели фермой площадью 200–250 акров, принадлежавшей их предкам еще с 1700-х годов. Когда мои дедушка и бабушка поженились в 1889 году, дедушка перестал учительствовать и занялся сельским хозяйством. Это было вызвано тем, что мой прадед собрался уйти на покой и не имел наследника в семье, которому мог бы передать собственность.

В 1896 году родилась моя мать, Маргарита Маттис. Она вместе со своим старшим братом и младшей сестрой выросла на ферме в небольшой деревне под названием Пюгген, типичном населенном пункте Германии той далекой поры, подобных которой было много во всей Европе. Расположенная среди невысоких холмов сельскохозяйственного района Альтмарк между Ганновером и Берлином на севере центральной Германии, эта деревня насчитывала примерно 200 жителей и располагалась между сосновым лесом на севере и лугами на юге.

Как и в других немецких деревнях, дома и прочие строения в Пюггене находились в центре, а вокруг них простирались обрабатываемые крестьянами земли. Ближайшая железнодорожная станция, магазины и полицейский участок находились в более крупных соседних деревнях на расстоянии нескольких километров.

Мой отец, родившийся в 1892 году, был вторым сыном в семье Люббеке, где всего было девять детей — его старший брат и семь младших сестер. Семья с 1700-х годов жила на большой ферме с земельным наделом в тысячу акров. Она была расположена в деревне Хаген, являвшейся частью городка Люнебурга. Поскольку тогдашнее право первородства требовало, чтобы семейное имущество доставалось после смерти отца старшему сыну, отец покинул Хаген, чтобы приобрести профессию управляющего несколькими большими фермами на севере Германии.

Во время Первой мировой войны 1914–1918 годов мой отец был призван на службу в кавалерийский полк, точнее 16-й ганноверский драгунский полк, дислоцировавшийся в Люнебурге. Моя мать, так же как и все остальные немецкие женщины, участвовала в подготовке рождественских подарков, предназначавшихся для действующих военных частей. Получив от нее подарок, отец написал ей письмо. Так между ними завязалась переписка, которая затем переросла в брак.

В конце 1917 года отец был ранен в ногу и комиссован. Хотя ранение заставило его носить особую обувь до конца жизни, отец скоро поправился и вернулся к работе управляющего крупной фермой с парой тысяч квадратных километров земли в Дромфельде, близ города Геттингена, что в центральной Германии. Отец порекомендовал своему нанимателю взять на работу мою будущую мать, чтобы та вела хозяйство, это давало ему возможность получше познакомиться с ней.

Несмотря на то что знакомство моих родителей носило уникальный характер, в ту пору было обычным явлением отправлять молодых женщин, выросших на небольших фермах, на пару лет поработать на более крупных крестьянских подворьях. Кроме приобретения умений вести домашнее хозяйство, они получали возможность познакомиться с молодыми мужчинами из других мест.

Приехав на работу в Дромфельд, мать впервые увидела отца, которого до этого знала лишь по переписке. Между ними вспыхнула любовь, и примерно через полгода они обручились.

В октябре 1919 года состоялась свадьба, после которой мои родители перебрались в Пюгген, на ферму Шульцев/Маттисов. Поскольку старший брат матери погиб в годы Первой мировой войны, ферма должна была достаться ей как старшей наследнице. Поскольку отец был профессиональным управляющим, моя бабушка тут же позволила ему взять руководство фермой в свои руки.

Раньше отец занимался земельными наделами большего размера, и поэтому ему было трудно приспособиться к работе в таком небольшом крестьянском хозяйстве, как наше. Хотя в те годы считалось обычным делом, когда хозяева работали на полях вместе с батраками, отец был не приучен к такому виду труда, несмотря на то что был физически крепким мужчиной.

Ему было нелегко привыкать к жизни на новом месте, однако он отличался хорошими организаторскими способностями. Кроме того, он имел возможность управлять фермой так, как считал нужным, без постороннего вмешательства. Решения он обычно принимал вместе с моим дедом, и у них сложились замечательные отношения. Кроме того, отец отлично ладил с соседями и, когда мог, всегда помогал им. Тем не менее характер у него был непростой, он неизменно старался поступать независимо.

Поскольку я родился 17 июня 1920 года, через восемь с половиной месяцев после свадьбы моих родителей, родственники отца всегда добродушно подшучивали над моим слегка преждевременным появлением на свет. Будучи первым ребенком в семье, я получил то же имя, что и отец, меня назвали Вильгельмом. После меня родились Иоахим и Элизабет, мои брат и сестра, умершие в младенчестве.