Книга Кортес - Кристиан Дюверже

Феод Монроев находился в Белвисе, в долине Таги, в сотне километров к северо-востоку от Трухильо; внушительный родовой замок сохранился и по сей день. Но Монрои занимали также господствующее положение и в городе Пласенсия, где их просторный дом с башнями по бокам возвышался с XIII века рядом с собором. Владели они и домом в Саламанке, где с ними даже связана одна из городских легенд: где-то в середине XV века два брата Монроя были убиты братьями Манзано, которые уступили первым в игре в мяч и пришли от проигрыша в ярость. Вместо того чтобы лить слезы, мать погибших, знаменитая в будущем Мария ла Брава, надела доспехи и вместе с друзьями детей погналась за убийцами, скрывшимися в Португалии. Она настигла их в Визеу и отрубила им головы, которые прихватила с собой, насадив на копья. Мария ла Брава въехала в Саламанку верхом на коне впереди жутковатой процессии и бросила головы убийц в церкви, где были погребены ее сыновья. Алонсо де Монрой, неукротимый магистр ордена Алькантары и дед Эрнана, также нашел место среди героев, воспетых трубадурами. В том, что этот человек огромного роста и недюжинной силы вдохновил менестрелей на создание образа легендарного непобедимого рыцаря, нет ничего удивительного: всю свою жизнь он провел в сражениях и походах.

Родословная Кортеса не только богата яркими персонажами, но и говорит о великолепной сбалансированности его рода: военные и «люди умственного труда» поддерживали и дополняли друг друга; городские дома сочетались с обширными сельскими угодьями; брачные союзы рассчитывались настолько тщательно, что вся Эстремадура была охвачена сетью семейных уз, породнившей Монроев, Портокарреро, Писарро, Орельяна, Овандо, Варилласов, Сотомайор и Карвахалов. Денег хватало, так как время от времени эти дворяне позволяли себе разорительные междоусобные войны из-за дележа наследства или споров о принадлежности замка. В сущности, абсолютно средневековая картина.

Хотя Кортес гордился тем, что никогда не был богатым наследником и папенькиным сынком и всем, чего он добился, обязан только себе, тем не менее на начальном этапе Эрнан пользовался поддержкой привилегированной семейной среды. Отец был надежной эстафетой в делах сына и всегда задействовал свои связи при дворе Карла V, пользуясь расположением и доверием высокопоставленных лиц.

Отчий дом в Медельине

Кортес, по-видимому, не питал особо нежных чувств к своей матери Каталине. Он в духе того времени, несомненно, выказывал ей сыновью почтительность, но не более того. Портрет, который с его слов передает Лопес де Гомара, крайне жесток и сух: «recia у escasa», сурова и скаредна. Хронист использовал перифразу, лишь отчасти смягчившую этот образ: «Каталина не уступала ни одной другой женщине своего времени в порядочности, скромности и семейной любви».[19] Когда она овдовела в 1528 году, Кортес взял ее с собой в Мексику в 1530 году, где она умерла несколько месяцев спустя. Ее смерть не ввергла его в безграничную печаль.

Зато Кортес обожал своего отца Мартина, и, поскольку нежность и проявление любви не были приняты в то время, их связывали доверие и общие интересы. Эрнан всегда чувствовал, что отец понимал его, поэтому никогда не стеснялся попросить о помощи. Так, например, в марте 1520 года, когда положение Эрнана в Мексике было еще неустойчивым, дон Мартин Кортес де Монрой обратился в Королевский совет с жалобой на преследования его сына со стороны губернатора Кубы. «Диего Веласкес, не имея на то причины, преисполнился ненавистью к сыну моему и делает все, что во власти его, дабы чинить ему обиды… Я прошу Ваше Величество дать указания надлежащие, дабы прекратить сей скандал остановить».[20] Таков был отец, осмелившийся обращаться с требованиями к Карлу V и добившийся своего: беспрецедентной свободы действий для сына.

Отца и сына связывали не только взаимные доверие и уважение, но и некоторая близость характеров. Эрнан унаследовал от Мартина своеобразную набожность, которая выражалась не в слепом следовании обрядам, а в принятии судьбы, находящейся в руках Божьих. Правда, признавая волю Всевышнего, они оба без особого уважения относились к его наместникам на земле. В отличие от придворных шаркунов Мартин всегда ясно и просто выражал свои убеждения. Мартин Кортес де Монрой не признавал господином никого кроме Бога. Попытки Католических королей Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской объединить Испанию, захватив дворянские уделы, не могли найти у него поддержки. С оружием в руках Мартин участвовал в гражданской войне 1475–1479 годов в чине капитана легкой кавалерии. Он встал на сторону Алонсо де Монроя, «эль Клаверо», рассорившегося с королевой Изабеллой.[21] Бросать вызов королевской власти было в духе времени, к тому же свою роль сыграла и семейная солидарность. Дерзость испанских грандов, не склонившихся перед королем, не вызывает удивления. В конце XV века еще существовал пиренейский феодальный мир, где было принято проявлять храбрость, отстаивая сословные привилегии, а неподчинение нарождающейся политической власти почиталось за доблесть. Закалка, полученная Мартином в эти годы, разовьется в Эрнане в настоящую черту характера и превратит его в прирожденного фрондёра.

Единственный сын наверняка баловавших его родителей, маленький Эрнандо рос в семейном доме в Медельине под присмотром кормилицы.[22] Скоро по традиции дворянских семей им занялись гувернер и учитель фехтования. Почему так часто Кортеса изображали болезненным, хилым ребенком, подверженным простудам и прочим недугам? Не из простого ли желания указать на животворное воздействие молитв его кормилицы и благословение святых, в частности апостола Петра? Эта агиография, по которой чахлое создание стало избранником Божьим, а посему получило защиту и покровительство, дабы могло свершить предначертанное, легко разбивается в пух и прах. Кортес обладал природными силой и здоровьем и, несомненно, в детстве также был крепким и здоровым карапузом, иначе просто не выжил бы в тот век, когда человек боролся с болезнью один на один.