Книга Сальватор. Том 2 - Александр Дюма

Он увидел через приотворенную дверь шляпу Петруса.

– Ага! Значит, широких шляп а lа Боливар больше не носят?

– Нет, теперь носят маленькие а lа Мурильо.

– А я свою оставлю в память о великом человеке, которому обязан своим состоянием.

– Это благородно и умно, дорогой крестный.

– Ты смеешься надо мной?

– Ничуть.

– Давай-давай! Я не обидчив, вали на меня что хочешь.

Впрочем, давай сначала обсудим, где ты меня поселишь.

– Этажом ниже, если не возражаете. У меня там отличная холостяцкая квартира, она вам понравится.

– Оставь свою холостяцкую квартиру для любовницы, которой захочется иметь собственную мебель. Мне же нужна всего одна комната, лишь бы в ней были койка с твердой рамой, книги, четыре стула, карта мира – вот и все.

– Уверяю вас, дорогой крестный, у меня нет любовницы, которой нужно предоставлять комнату, и вы ничем меня не стесните, если займете квартиру, в которой я не живу и которая служит лишь прибежищем Жану Роберу в дни его премьер.

– Ага! Жан Робер, модный поэт… Да, да, да, слышал!

– Как?! Вы знаете Жана Робера?

– Я видел его драму на испанском в Рио-де-Жанейро…

Дорогой крестник! Хоть я и морской волк, поверь: я знаю многих и многое. Несмотря на свой дикарский вид, я тебя удивлю еще не раз. Так твоя квартира в первом этаже?..

– …в вашем распоряжении.

– Я тебя точно не стесню?

– Ни в малейшей степени.

– Хорошо, я согласен.

– А когда вы намерены вступить во владение?

– Завтра… нет, нынче вечером.

– Вы хотите сегодня здесь ночевать?

– Ну, если это тебя не слишком побеспокоит, мой мальчик…

– Ура, крестный! – обрадовался Петрус и подергал за шнур.

– Что это ты делаешь?

– Зову лакея, чтобы он приготовил вашу квартиру.

Вошел лакей, и Петрус отдал ему необходимые распоряжения.

– Куда послать Жана за вашими вещами? – спросил Петрус капитана.

– Я сам этим займусь, – возразил моряк.

Вполголоса он прибавил:

– Мне нужно попрощаться с хозяйкой гостиницы. – И выразительно посмотрел на Петруса.

– Крестный! Вы можете принимать у себя кого хотите, – сказал Петрус. – Здесь не монастырь.

– Спасибо!

– Похоже, в Париже вы не теряли времени даром, – так же вполголоса заметил Петрус.

– Я же еще не знал, что найду тебя, мой мальчик, – проговорил капитан, – мне нужно было создать себе домашнюю обстановку.

Лакей снова поднялся в мастерскую.

– Квартира готова, – доложил он, – осталось лишь застелить постель.

– Прекрасно! В таком случае закладывай коляску.

Он обратился к капитану:

– Не угодно ли по дороге заглянуть в комнаты?

– Ничего не имею против, хотя, повторяю, мы, пираты, неприхотливы.

Петрус пошел вперед, указывая дорогу гостю; он распахнул дверь в комнаты первого этажа, похожие скорее на гнездышко щеголихи, чем на квартиру студента или поэта.

Капитан замер в восхищении перед неисчислимыми безделушками, которыми были уставлены этажерки.

– Да это апартаменты принца крови! – воскликнул он.

– Что такое королевские апартаменты для такого набоба, как вы! – парировал Петрус.

Несколько минут спустя лакей доложил, что коляска готова.

Крестный и крестник спустились под руку.

У каморки привратника капитан остановился.

– Поди-ка сюда, парень! – приказал он.

– Чем могу служить, сударь? – спросил тот.

– Доставь мне удовольствие: сорви все объявления о воскресной распродаже и передай посетителям, которые придут завтра…

– Что я должен им сказать?

– Что мой крестник оставляет мебель себе.

Он прыгнул в коляску, просевшую под ним, и приказал:

– В «Прованские братья»!

Петрус сел вслед за капитаном, и экипаж покатил со двора.

– Клянусь «Калипсо», которую мы с твоим отцом продырявили, словно решето, у тебя отличная лошадь, Петрус! Жаль было бы ее продать!

III.Глава, в которой капитан Берто Верхолаз приобретает огромное значение

Крестный и крестник заняли один из кабинетов «Прованских братьев», и по просьбе капитана Монтобанна, или Верхолаза, уверявшего, что он сам ничего в этом не понимает, ужин заказывал Петрус.

– Все, что есть лучшего в заведении, слышишь, мальчик мой! – сказал капитан крестнику. – Ты, должно быть, привык к изысканным ужинам, бездельник? Самые дорогие блюда, самые знаменитые вина! Я слышал, здесь когда-то подавали сиракузское вино.

Узнай, Петрус, существует ли еще это вино? Мне надоела мадера:

я пять лет ею упивался, и она мне опротивела.

Петрус спросил сиракузского вина.

Мы не станем перечислять всего, что заказал Петрус в ответ на настойчивые просьбы крестного.

Скажем только, что это был настоящий ужин набоба, и капитан признался за десертом, что недурно поужинал.

Петрус не переставал ему удивляться. За всю свою жизнь он даже у генерала, бывшего в этом деле знатоком, не ел с такой пышностью.

Впрочем, капитан удивил его не только этим. Например, бросил пиастр уличному мальчишке, отворившему перед ними дверь в ресторан. Проходя мимо Французского театра, моряк снял ложу, а когда Петрус заметил капитану, что спектакль плохой, тот сказал просто:

– Мы можем и не ходить, но я люблю обеспечить себе заранее место, где смогу подремать после ужина.

Когда ужин был заказан, капитан отвалил целый луидор лакею за то, чтобы тот подал бордо подогретым, шампанское – замороженным, а блюда подносил одно за другим без перерыва.

Словом, с тех пор, как моряк заговорил с Петрусом, тот не переставал изумляться.

Капитан Монтобанн превращался на его глазах в античного Плута: золото лилось у него изо рта, из глаз, из рук, будто солнечные лучи.

Казалось, ему довольно тряхнуть рукой или ногой, и из складок его одежды хлынет золотой дождь.

Словом, это был классический набоб.

К концу ужина в голове у Петруса зашумело от выпитых по настоянию крестного вин, ведь обычно он пил только воду.

Молодой человек решил, что бредит, и спросил крестного, не сказка ли все, что с ним произошло за последние несколько часов и не явился ли он жертвой мистификаций в цирке или театре у заставы Сен-Мартен.