Книга Ольга Чехова. Тайная роль кинозвезды Гитлера - Алекс Громов

Имущества в дороге у нее был самый минимум: "То, что я взяла с собой в поездку из носильных вещей, можно перечислить в одном предложении: старое перелицованное пальто мамы, тонкий платок, пара сапог на картонной подошве из коврового материала и кольцо. Кольцо не просто украшение — оно должно дать мне средства для моего пребывания в Германии, но это и опасно: украшение, как объект мены-продажи, представляет интерес повсюду. Поэтому во время поездки патрули Красной армии постоянно выискивают драгоценности. Кто будет схвачен с кольцом или колье, завершает свое путешествие на ближайшей станции. Я везу свое кольцо под языком и говорю при этом тихо, но без особого труда — благодаря занятиям сценической речью в школе-студии…"

Драгоценный перстень и его ловкая обаятельная хозяйка благополучно пересекли все границы и добрались до Берлина. Подруга Чеховой, встречавшая ее на вокзале, была, по словам артистки, потрясена тем, как та истощена и измучена. Первым делом дамы отправились в ближайшее приличное кафе, где подруга принялась угощать Ольгу пирожными со взбитыми сливками. "Я в Германии, — думала тем временем Чехова, — в бедной, разрушенной войной и инфляцией и тем не менее богатой стране, если помнить о нищете в России".

Ее измученный организм не выдержал внезапных лакомств и следующие несколько дней актриса вынуждена отлеживаться в комнатке пансиона на Гроссбееренштрассе: "Как и большинство владелиц маленьких пансионов в так называемых приличных жилых кварталах, моя хозяйка потеряла своего мужа-офицера на войне. Она знавала лучшие дни и соответствующим образом держит себя. Хозяйка ведет себя несколько сухо, но в то же время старается привести мой желудок в порядок и отдает горничной точные распоряжения, полагая, что в этих случаях нужно пить много отвара ромашки".

Слегка придя в себя, Ольга вынуждена наконец-то искать способ реализовать привезенное с такими ухищрениями кольцо. Вместе с подругой, исполняющей обязанности переводчицы, она направилась к ювелиру. "Ювелир — маленькое, с блестящей лысиной проворное существо — прыгает вокруг, словно резиновый мячик, беспрестанно усаживает нас, извергает слова, как водопад, изучает кольцо. Нет, он священнодействует, исследует кольцо, как выжига, одобрительно поджимает губы и называет цену, от которой моя подруга бледнеет. Я вопросительно смотрю на нее. Цена намного ниже стоимости… Ювелир продолжает вертеться вокруг, беспрестанно треща, жалуется на ужасные времена, дико жестикулируя, твердит "жаль, жаль", готов накинуть еще сотню марок и причитает, будто дает такую цену себе в убыток".

Спектакль, разыгранный золотых дел мастером. Ольгу не обманул ни на секунду. Конечно, в ту эпоху инфляции золото и бриллианты еще оставались одним из немногих надежных вложений средств. "Но я не мшу ждать так долго. Мне необходимы деньги для повседневной жизни. Итак, я оплакиваю мое миленькое колечко невидимыми слезами и кладу его на столик ювелира. Потом иду с подругой покупать туфли, настоящие туфли. Я уже не снимаю их, а мои русские сапоги на картонной подошве прошу упаковать. Я выхожу из обувного магазина, словно княжна из бального зала…"

А.П. Попов в своей книге "Русский Берлин" подробно описывает, как в начале XX века в сей чудный германский город с разными целями устремились толпы (в смысле — много их было) отечественной интеллигенции и что "крупнейшим событием в театральной жизни предвоенного Берлина стали гастроли Московского Художественного театра (МХТ) в начале 1906 г.". Художественные выставки здесь устраивал Сергей Дягилев. Так на русском вернисаже в 1898 году были представлены работы Л. Бакста, И. Левитана, В. Серова, М. Врубеля. А за год до начала Первой мировой войны в берлинской галерее журнала "Штурм" был устроен Первый немецкий осенний салон, на котором были представлены 336 работ из 15 стран. Среди выставленных русских мастеров были: Давид и Владимир Бурлюки, Василий Кандинский, Марк Шагал и Михаил Ларионов…

Болгария, Франция, Македония, Египет и Латинская Америка — после поражения Белого движения сотни тысяч бывших подданных Российской империи, оказавшиеся без Родины, отправились на поиски новой… В двадцатые годы прошлого века в Берлине жило свыше 300 тысяч русских, эмигрировавших из СССР. Так возник "русский Берлин" — город в городе, кварталы, рестораны и магазины, газеты и театры. За этим городом с интересом наблюдал Илья Эренбург, не только много писавший для местных (но при этом — русских) газет и журналов, но и опубликовавший в Берлине несколько своих книг (на русском и немецком языке), в том числе и прославленные "Похождения Хулио Хуронито и его учеников" и даже два сборника стихотворений.

По инициативе Н. Бердяева и других русских при поддержке германского правительства и Лиги Наций в Берлине был открыт Русский научный институт с отделениями духовной культуры, права и экономики для русских студентов. С 1923 по 1925 год Горький выпускал в Берлине "аполитичный" журнал "Беседа", в котором публиковались авторы самой разной идеологической ориентации. В это же время здесь жил певец Александр Вертинский, не только выступавший для местного населения, но и открывший на улице Уландштрассе бар-ресторан "Черная роза" под девизом "Танцы — пение — настроение"…

С.П. Дягилев. Художник В.А. Серов

Гитлер — "крикливый выскочка"?

В первое время Ольге Чеховой приходится подрабатывать изготовлением шахматных фигурок, но потом пришел кинематографический успех. Хотя, по собственному ее признанию, поначалу она вообще не знала, что такое кино. "Однажды подруга берет меня в гости к знакомым. Они в свою очередь приглашают меня на маленькую вечеринку, на которой должны присутствовать кинематографисты. О кинематографистах я не имею представления; в России я играла лишь в театре… Я встречаюсь с людьми из мира кино, в том числе с Эрихом Поммером, выдающимся кинопродюсером Германии… В России я не видела ни одного фильма. По рассказам знаю, что на родине для артистов это дополнительный приработок, на который образованные актеры обычно не идут. Короче говоря: я еще никогда не была в кино… Итак, чтобы приобрести опыт, я бегаю в Берлине из одного кинематографического храма в другой и смотрю все без разбору: детективы, драмы, образовательные, исторические, любовные, приключенческие фильмы и всякие поделки. От большинства картин я вовсе не в восторге. Что за утрированные, неестественные движения! Что за патетические, смешные жесты!.."

Но тем не менее она смогла быстро усвоить принципы нового визуального искусства, что помогло ей стать звездой еще немого кинематографа "золотых двадцатых" годов.

При этом у нее было не так уж много иллюзий, "золотые двадцатые" не казались ей райским временем, даже когда они миновали: "Я не понимаю, почему их так назвали. Как никогда раньше, да, впрочем, и потом в эти годы тесно переплелись блеск и нищета, подлинное и мнимое, безделье и напряженный труд, богатство и нужда, отчаяние и надежда, безумие и рассудок, духовное и бездушное. И есть почти все то, что появится позднее, после Второй мировой войны, лишь слегка подновленным: мини-юбки, ночные и стриптиз-клубы, наркотики, чарльстон, джаз… За исключением немногих действительно богатых, в "золотых двадцатых" не существует широкой зажиточной прослойки, напротив: миллионная армия безработных каждую неделю вырастает на десятки тысяч".