Книга Повседневная жизнь советского разведчика, или Скандинавия с черного хода - Борис Григорьев

Нам всем присвоили псевдонимы, начинавшиеся с той же буквы, что и фамилии. Приходившие в адрес иногородних письма передавались руководителю учебного отделения, а тот уже раздавал их адресатам вложенными в конверты. Условия проживания в школе были казарменными, увольнения в город и домой случались раз в неделю по воскресеньям.

Времени на раскачку не было, и уже на следующий день начались занятия. Кроме специальных оперативных дисциплин изучали страноведение, основы дипломатической службы, протокол и этикет, иностранные языки и политнауки. Учебное время делилось примерно поровну между спецдисциплинами и иностранным языком. Два месяца спустя мы в торжественной обстановке приняли присягу. ПГУ была военной организацией, и внутри нее жизнь регулировалась воинскими уставами. Сотрудники разведки не носили форму и ходили в «партикулярном платье», общение между собой и с начальством было неформальным, но вместе с тем воинская дисциплина присутствовала, офицерские звания и оклады действовали неуклонно, приказы вышестоящего руководства не обсуждались, а принимались к исполнению.

Поскольку в моем дипломе уже значились два иностранных языка, я надеялся от изучения этого предмета освободиться. Не тут-то было! Обнаружив владение мной третьего языка — шведского — на уровне трех семестров, руководство школы поставило мне задачу довести эти знания до уровня восьми семестров. Приходилось «вкалывать», как и всем другим. Преподаватель шведского языка Надежда Афанасьевна Лукашина много сделала для того, чтобы поставленная задача была выполнена. Задним числом понимаю, что руководство 101-й школы поступило мудро, загрузив меня по уши учебой и лишив почвы для возникновения дурных наклонностей.

Теоретические знания мы получали на лекциях и из учебных пособий, практические навыки приобретались на семинарах и отрабатывались на городских занятиях — зимой и летом. Городские занятия требовали тщательной подготовки, которая проходила без отрыва от учебного процесса. Это конечно сказывалось на их качестве, потому что времени на изучение города и подбор нужных мест для встреч, проверочных маршрутов и оперативно-технических мероприятий совершенно не хватало. Приходилось жертвовать единственным свободным днем — воскресеньем.

На городских занятиях пришлось впервые почувствовать терпкий (при)вкус оперативно-разведывательной работы. Мы все играли в сотрудников с дипломатическим прикрытием. Нашими противниками выступали боевые бригады наружного наблюдения 7-го Управления КГБ, работавшие за иностранными разведчиками. В роли источников и агентов выступали приватные преподаватели — отставные полковники разведки. В соответствии с полученными теоретическими знаниями и условностями игры, мы должны были получать от них информацию, склонять к сотрудничеству и «воспитывать» в нужном направлении, а они — оценивать наши действия и в зависимости от этого корректировать свои: разыгрывать роль жадных до денег «липачей», подсовывать заведомо недостоверную информацию, опаздывать и срывать встречи, саботировать выполнение поручений. Встречи с «источниками» проводились в ресторанах, в которых мы за свой счет угощали их водочкой или вином, цыплятами табака и салатами оливье. После каждой встречи мы писали подробные отчеты, которые потом Петр Игнатьевич сопоставлял с отчетами «приватов». Разборы были честными, справедливыми, нелицеприятными и исчерпывающими.

На городских занятиях, как и в боевой работе, естественно не обходилось без ЧП и накладок. Происходили и забавные ситуации.

По условиям игры мне нужно было провести тайниковую операцию под наружным наблюдением. В боевых условиях изымать или закладывать тайник на глазах у филеров приходится в случае крайней необходимости, когда дело значительно перевешивает личную безопасность разведчика. Спецшкола готовила нас и к таким превратностям судьбы. Мой тайник был подобран в здании редакции газеты «Правда» в подвальном переходе от служебных кабинетов к пищеблоку. Контейнер, в котором была закамуфлирована «важная информация» в непроявленной пленке, представлял собой самодельный картонный указатель-стрелку с приглашающей надписью «в столовую». Мой коллега по учебному отделению должен был повесить этот указатель на стене коридора, а мне предстояло его бесшумно и незаметно снять. Задумка показалась мне благородной: нужно было помочь проголодавшимся сотрудникам партийной прессы побыстрее добраться до источника питания.

В день операции «наружка» исправно топала за мной по проверочному маршруту, дыша чуть не в затылок, я менял виды транспорта и неуклонно приближался к заветному месту. У редакции «Правды» я вышел из троллейбуса и, не останавливаясь, направился к тайнику. Для бригады наружного наблюдения такой маневр предугадать было трудно, сработать с опережением было невозможно, так что ей пришлось пустить своего сотрудника вслед за мной. Этого мне и было нужно. Я топал по цементному полу перехода, и мои шаги гулко отзывались в ушах. Такие же шаги раздавались за спиной — слежка не отставала.

Когда я подошел к тайнику, то увидел, что прямо рядом с табличкой поставлен табурет, а на табурете сидел пожилой то ли охранник, то ли сторож. Это был сюрприз! Две недели тому назад, когда я подобрал это место, здесь никого не было. Что делать? Шаги за спиной неумолимо приближались, надо было на что-то решаться. И я решился. Напустив на себя самый безразличный вид, я приблизился к табличке и на глазах изумленного вахтера спокойно сорвал ее со стены и положил за пазуху.

— Ты что… ты зачем? — завопил вахтер. — Добрые люди повесили, а ты филюганишь!

Но я уже не слушал его и бежал к выходу. На разборах «полетов» Толстиков об этом инциденте ничего не упомянул, а я, естественно, проявлять инициативу не стал, но вывод на будущее сделал.

С одним моим сокурсником по школе произошел еще более комичный случай. П. И. Толстиков объявил, что во время городских занятий один из нас будет «продан» и отдан «наружке» на съедение, то есть его место и время операции станут известными «противнику». По правилам игры «противник» должен организовать захват разведчика с поличным. Кто станет жертвой сговора и когда это произойдет, никто не знал. Все выходили в город с тревожным чувством ожидания этого рокового события, что делало учебные занятия еще более похожими на боевую работу. Это называлось учиться «в условиях, приближенных к боевым».

Итак, наш товарищ из Петрозаводска отправился на тайниковую операцию. Ему, как и мне в вышеописанном случае, предстояло изъять тайник, который он лично подобрал. В качестве контейнера петрозаводчанин выбрал силикатный кирпич, который его напарник заложил в каком-то проходном дворе.

Убедившись в отсутствии слежки, петрозаводчанин прибыл на место и приготовился изымать контейнер. Когда он с некоторыми усилиями выколупал кирпич из стены и приготовился опустить его в сумку, до его слуха донесся скрежет автомобильных тормозов. Он оглянулся и увидел, как из подъехавшей «волги» «посыпались» молодые, крепкого спортивного телосложения люди. Они молча и сосредоточенно бежали к нему. Сомнений не было — это были сотрудники наружного наблюдения, которые знали место и время операции задолго до того, как наш бедный слушатель вышел на проверочный маршрут. Времени на размышление не было, нужно было избавляться от улики. Так нас учили в 101-й школе.