Книга Эхо любви - Анна Герман

Знаменитый миланский театр «Ла Скала»

...На следующей неделе меня ожидал тяжкий труд манекенщицы. Рануччо являлся за мной в гостиницу - чаще всего с огромным опозданием - и отвозил в Дом моды. Там начиналась многочасовая изнурительная работа. Возможно, что кто-нибудь из людей, не посвященных в детали, прочтя это, недоверчиво усмехнется, но профессионалы меня наверняка поймут и в случае необходимости подтвердят справедливость моих слов.

К чисто физической усталости присоединялось нервное напряжение. А все из-за тех несчастных добавочных сантиметров, которыми наделил меня творец. Однако я не должна была показывать вида. В каждом новом месте я с улыбкой выслушивала изумленные замечания по этому поводу. А сколько было попыток помериться со мной ростом! Те итальянцы, что были пониже, подскакивали, чтобы дернуть меня за косу. А поскольку таких низкорослых было очень много и даже у святых терпение не бесконечно - мне приходилось по нескольку часов ночью приходить в себя, чтобы успокоиться и приготовиться к следующей баталии.

Сюда следует добавить и замечания фотографов. «Прошу вас понять, синьора, -убеждал меня как-то раз один из них, - вы не царствующая особа, вы девушка, которая непременно должна нравиться». «Вовсе я к этому не стремлюсь», - подумала я про себя в ответ на этот в какой-то степени справедливый упрек. Действительно, во мне нет ни одной капли голубой крови. Но душу мою, уже весьма сильно растревоженную, все больше охватывали сомнения и протест. Человек никогда не должен поступать вопреки своим убеждениям, вопреки характеру. Не должен делать ничего, что он сам позднее будет вспоминать с неприятным чувством. Обожаю танцы и дружеские пирушки, люблю посмеяться - даже без повода! - но только тогда, когда мне весело, нояне в силах, пусть даже на короткое время, надеть на себя маску женщины, совершенно чуждой мне во всех отношениях, - женщины только на показ, для рекламы.

Фото из архива Збигнева Тухольского

К счастью, это неожиданно поняли мои фотографы и даже заявили, что мне «к лицу» небольшая примесь славянской меланхолии.

Таким образом, я могла не заботиться об улыбке, от которой ныли лицевые мускулы и, что хуже, возникали морщины! Увы, оставались еще такие черты моих милых хозяев, как чрезмерная фамильярность. При моем появлении кто-нибудь из них мог, например, с ловкостью акробата взобраться на стул, дружески похлопать по спине либо - чего я совершенно не переносила - слегка ущипнуть за щеку. Правда, последнее позволяли себе только отцы семейств, да ито в присутствии своих супруг, тем не менее, всякая иная моя реакция, более резкая, чем желание отшатнуться, казалась им странной. Ведь подразумевалось, что ко мне проявлена отеческая симпатия.

Теперь самое время представить вам поближе мою личную охрану, моего дневного ангела-хранителя, журналиста Рануччо.

Рануччо, молодой человек лет двадцати пяти, был, к счастью, высокого роста и необыкновенно спокойного нрава. Его невозмутимость порой доводила меня до слез (конечно, я разрешала себе всплакнуть лишь наедине с собой, в гостинице) и до полного отчаяния. Видимо, по этой причине во мне со дня на день крепло злорадное чувство, что Рануччо такой же журналист, как я - пигмей.

Первым ушатом холодной воды, опрокинувшимся на мою бедную голову, была моя биография, созданная стараниями Рануччо. Узнав из нее о своем происхождении и судьбах близких мне людей, я была потрясена до того, что потеряла дар речи. Выйдя из шока, я, совершенно забыв, что Рануччо понимает только итальянский, закричала на родном языке: «Ты сошел с ума! Кому нужен этот бред?» Однако Рануччо, по-видимому, понял меня, ибо принялся объяснять, что, дескать, правдой никого не удивишь, а суть-то прежде всего в том, что люди жаждут необыкновенного, а если какие-то факты и подсочинить, так это ерунда, поскольку, прочитав, все равно никто ничего не запомнит. «Все так делают», - сказал он, добавив мне в утешение, что выдумывают вещи и похуже. Доныне удивляюсь, почему, к примеру, моя мама превратилась в армянку? Скорее всего, Рануччо некогда прочел биографию Азнавура...

Впрочем, плод его буйной фантазии был полностью одобрен Пьетро, который высказал мне свои резоны, в точности повторяющие доводы Рануччо. Вдобавок меня же еще и упрекнули: «Я предпринимаю все, чтобы привлечь к тебе внимание, а ты недовольна». Что мне было делать? Уехать домой? Расторгнуть договор? Даже на дорогу до аэропорта мне бы не хватило, не говоря уже об обратном билете. А неустойку по договору пришлось бы платить до конца жизни. Я осталась. А вскоре пережила еще большее огорчение, совершенно заслонившее вопрос о моей биографии.

Срок моего первого пребывания в Италии подходил к концу. Встречи на Terrazza Martini и сослужившие службу рекламные снимки из домов моды давали свои результаты. Пресса почти ежедневно и довольно много писала обо мне. И теперь, когда публика узнала обо мне из моих интервью, осмотрела со всех сторон в разнообразных туалетах (какие только удалось на меня натянуть), можно было позволить и спеть. Потому что с некоторых пор стали возникать сомнения: «Ну ладно, все это хорошо, но, вообще-то, она действительно поет?»

Оказалось, что это был заранее выработанный план Пьетро, которым он ужасно гордился. А главным исполнителем плана был, конечно же, Рануччо. Если бы не он. Некоторые качества Рануччо убеждали меня, что все-таки есть в нем что-то от настоящего журналиста.

Помню, как однажды потребовалась серия снимков в аэропорту. Чтобы попасть на его территорию, нужно было все-таки быть Рануччо. Только ему удался этот номер -снимать без разрешения. В итоге я была сфотографирована возле самолета, на крыле, под крылом, в кабине, за кабиной, возле пульта и т. д. Недоставало лишь фотографии -я в полете. Другой особенностью характера Рануччо, которая меня искренне изумляла, было его отношение к женщинам. Он был убежден, что всякая женщина, едва лишь взглянув на него, воспламеняется любовью. Разумеется, к нему, к Рануччо.

Когда-то у нас демонстрировался итальянский фильм с Доменико Модуньо в роли шофера. «Как она на меня посмотрела!» - восторженно восклицает Модуньо, обращаясь к своему товарищу - шоферу. Речь шла о девушке, которая, переходя дорогу, бросила случайный взгляд в его сторону. Я думала, что это просто юмористический момент в фильме, имеющий мало общего с действительностью. Поэтому сначала со смехом воспринимала такие, например, возгласы Рануччо: «Ты заметила? Заметила, как она на меня посмотрела? Хорошо, что я сейчас в машине, а то бы она не оставила меня в покое.» «А этот Рануччо наделен чувством юмора», - с удивлением думала я, тем более что сходством с Рудольфо Валентино, который вызывал у женщин столь бурные чувства, Рануччо, пожалуй, не обладал. При всем том общество Рануччо очень скрашивало мое пребывание в Италии. Объективности ради, должна признать, что он прилагал немалые усилия, дабы ублаготворить своего шефа. Он буквально разбивался в лепешку. Многие свойства характера Рануччо оказались в разительном несоответствии с моими - нов этом его вины нет. Я вспоминаю о нем с симпатией.