Книга Пожарский - Дмитрий Володихин

В Смутное время князь Дмитрий Михайлович вступил с возвращенным при Борисе Годунове чином стряпчего. На заре разгорающейся Смуты, в конце 1604-го или же в начале 1605 года, ему был пожаловано чуть более высокое звание — стольника.[24] Но и чин стольника заметно уступал по значимости «думным чинам» — боярина, окольничего, думного дворянина.

Если грубо и приблизительно перевести на язык воинских званий Российской империи, стольник представлял собой нечто соотносимое с полковничьим чином сухопутных войск (VI класс «Табели о рангах»[25]). Стольники в иерархическом отношении были незначительно выше, нежели стряпчие с платьем. Карьера по тем временам хорошая, лучше, чем у большинства предков Д. М. Пожарского, но без особенного блеска. Ни в Боярской думе, ни в воеводах Дмитрий Михайлович не бывал, наместничества не получал.

Все эти перипетии в судьбе незначительного и невлиятельного рода остались малозаметными событиями для современников. Государев двор того времени включал в себя огромное количество титулованной аристократии куда выше знатностью и влиятельнее Пожарских. Благоволение царя Бориса Федоровича дало им немногое: род едва выглянул из-за забора, отгораживавшего дюжинное провинциальное дворянство от привилегированной московской знати. Род едва заявил свое желание подняться на более высокую ступень.

Если посмотреть на служебный статус семейства Пожарских в целом, каким он был при Борисе Годунове, то значительных достижений все еще не видно. Вот несколько примеров:

Князь Иван Петрович Пожарский в 1598–1604 годах служил «выборным сыном боярским» по Владимиру. Затем он выслужил чин стольника, сравнявшись, таким образом, с Дмитрием Михайловичем. В 1604 году князь Дмитрий Петрович Пожарский имел чин «жильца» — также весьма низкий (ниже стольника). Дядя Д. М. Пожарского, князь Петр Тимофеевич Пожарский-Щепа в 1590-х — 1600-х годах не поднялся выше тех же «выборных». Но он занимал какое-то время пост воеводы в маленьком Уржуме, на Москве несколько лет служил «объезжим головой» — то «в Белом городе на большом посаде», то в Китай-городе. Должность объезжего головы совремнный историк остроумно назвал инспекторской пожарно-полицейской».[26]

И никто из Пожарских не шагнул к тому времени по службе хоть на ступеньку выше Дмитрия Михайловича…

Итак, можно констатировать: ни сам князь Дмитрий Михайлович Пожарский, ни род его к началу Смуты не входили в состав военно-политической элиты Московского государства.

Зато в смутные годы он станет одной из самых заметных фигур Московского государства. Любопытно, что «дворовым» (придворным) чином стольника Дмитрий Михайлович дорожил, не опускал его при титуловании. И в официальных документах Совета всея земли его нередко называли «стольником и воеводой». Так, например, начинается «окружная грамота», написанная в Ярославле 8 апреля 1612 года: «Великия Росийския державы Московского государства от бояр и воевод и стольника и воеводы от князя Дмитрея Михайловича Пожарского с товарыщи…»[27] Любопытно, что на «затылье» земских грамот, в списке «рукоприкладств», имя князя Д. М. Пожарского стоит далеко не первым, а всего лишь в конце первого десятка.[28] Он — старший военачальник земского ополчения, но не далеко самый знатный из служилых аристократов, примкнувших к земцам. Традиция не позволяет при составлении официальных бумаг игнорировать этот факт. С осени 1612 года объединенное земское правительство рассылает грамоты от имени «боярина и воеводы князя Дмитрея Тимофеевича Трубетцкого да стольника и воеводы князя Дмитрея Михайловича Пожарского».[29] Пожарский — второй: он возглавлял воинство победителей, но Трубецкой и знатнее его, и чином выше. Лишь в 1613 году Земский собор дарует Пожарскому думный чин боярина, а позднее, уже при Михаиле Федоровиче, он будет занимать крупные воеводские и административные посты.

Разрыв между положением князя Д. М. Пожарского в 1605 году, при восшествии на престол Лжедмитрия I, и в 1613 году, при восшествии на престол основателя династии Романовых Михаила Федоровича, огромен. В мирное время, при господстве местнической системы, обеспечивавшей привилегии для нескольких десятков знатнейших родов, никто не мог «скакнуть» из стольников в бояре. А представитель довольно скромного, хотя и «родословного» семейства Пожарских вообще не имел шансов выслужить боярский чин. Ни последовательно, т. е. постепенно проходя промежуточные чины, ни «скачком», что и произошло в действительности. Как говорилось выше, при Борисе Годунове и Лжедмитрии I князь еще не принадлежал к числу представителей военно-политической элиты России, а в 1613 году он уже являлся таковым несомненно.

Это произошло лишь по двум причинам: во-первых, Дмитрий Михайлович показал незаурядное тактическое дарование; во-вторых, вся система «московских чинов» на время разрушилась, потеряла силу. Фактически Пожарский мог прорваться столь высоко только на руинах старого порядка и до момента полной его реставрации.

Никто из его близких родичей не поднялся выше. В «шлейфе» его возвышения семейство Пожарских поднялось в целом. Эта захиревшая было отрасль Стародубских князей стала заметной при дворе во времена первых Романовых. Таким образом, на закате Московского дома Рюриковичей и при Борисе Годунове, т. е. на протяжении многих десятилетий, предшествующих Смуте, Пожарские оставались малозаметными служильцами русских государей. Ни одного прорыва к думным, высшим военным или административным должностям за ними не числится. Возвышение связано исключительно с личностью Д. М. Пожарского, и произошло оно позднее.

Остается выяснить: а располагал ли род Пожарских какими-то выдающимися служебными достижениями до того. Например, в молодые годы Ивана IV, когда страною правил не столько он, сколько аристократические «партии»? Или при Василии III? При Иване Великом?