Книга Моя свекровь Рахиль, отец и другие... - Татьяна Вирта

Приходилось отказываться от привычных вещей, например, от такого излишества, как утренний душ. Или там, допустим, стирка рубашек. Мелкие вещицы можно было, конечно, постирать и в раковине под краном, ну, а крупные, – а что, разве невозможно сдать белье в прачечную?

Когда у Лены бывали гости и кому-то из них надо было посетить совмещённый санузел с рыбами в ванне, Рахиль выскакивала из своей комнаты, сопровождая гостей с объяснениями, а в случае, если это была женщина, нередко и заходила с ней вместе в этот домашний аквариум и задерживалась там на некоторое время, обсуждая разные наболевшие вопросы семейной и личной жизни. По этому поводу Леонид Волынский, частый гость в доме своего брата, как-то заметил:

– Представляете, сколько секретов знают эти рыбы! Хорошо, что они умеют молчать!

Наверное, рыбы и правда, чтобы лишнего не болтать, в рот набирают воды!

* * *

Для правдивости картины надо заметить, что временами Рахиль взбадривалась, например в свои именины, и в ней пробуждался древний инстинкт её витебских бабушек. Тогда она отправлялась на рынок, покупала щуку и создавала такой вкусноты рыбу-фиш, какой могли бы гордиться профессиональные кулинары. Также по этому поводу обязательно выпекался маковый рулет. Мак для рулета хранился весь год в полотняном маленьком мешочке. Рулет пекся и для любимой соседки по праздникам. Тогда Рахиль открывала шифоньер, доставала оттуда котиковую шубу, тщательно оберегаемую от моли, а также и от возможных грабителей, в связи с чем дверь своей комнаты она всегда держала запертой, и, надев эту котиковую шубу, с рулетом на блюде, завернутом в полотенце, отправлялась в гости.

Вероятно, секрет варки вишневого варенья без косточек был записан у Рахили в том же генетическом коде, – вишневое варенье без косточек могло стоять у неё в буфете годами и не покрываться никакой подозрительной корочкой.

Рахиль родилась в 1890 году в Витебске, где семья её отца Соломона Хацревина жила в черте оседлости и кормилась кое-какой мелкой торговлей, имея свою небольшую лавчонку.

Но какие еще были возможности для честного еврея содержать семью в этой пресловутой черте оседлости, когда он был замурован в замкнутом пространстве, без права выезда за его пределы и владения землей, и ему оставалось только заняться торговлей или овладеть каким-то ремеслом. Всем известно, что вне черты оседлости имели права жить лица, получившие высшее образование, купцы первой гильдии, а также некоторые уникальные мастера, необходимые в сфере повседневных услуг. Февральская революция 1917 года одним из своих первых указов упразднила этот позор царской России и дала равноправие еврейскому населению. Разлетевшись по свету, род Хацревиных проявил себя людьми, которые прославились в самых разных областях научной и культурной жизни страны того времени.

Один из племянников Рахили, сын её старшего брата, Захар Хацревин, был талантливым писателем и журналистом, погиб под Киевом, выходя из окружения в 1941 году. Писал в соавторстве с Борисом Лапиным, также погибшим под Киевом. Незадолго до собственной гибели Хацревин и Лапин опубликовали пророческие стихи «Погиб репортер в многодневном бою». Захару Хацревину было в то время всего 38 лет.

Сыновья сестры Рахили также были заметными людьми.

Захар Роговин, известный учёный, химик, создатель искусственного волокна, основы «капрона», который шел нарасхват как в промышленное производство, так и в ширпотреб. Был награжден двумя Сталинскими и одной Государственной премиями.

Его младший брат, Наум Роговин, занимал высокий пост начальника Главэнергостроя.

А с 1958 по 1964 год руководил строительством одной из первых крупнейших промышленных атомных станций СССР (Нововоронежская АЭС).

Племянница Рахили, Валентина, приняв фамилию Вагрина, стала актрисой Вахтанговского театра и блистала в заглавных спектаклях, запомнившись всем, кто видел её на сцене, своей необычайной красотой и яркостью дарования. Однако её карьера внезапно оборвалась, когда её мужа, крупного начальника Наркомвнешторга, в 1937 году вскоре после ареста расстреляли, а её отправили в ссылку. Накануне Валентину вызвали куда следует и сказали:

– Отречешься от мужа – оставим в покое, нет – поедешь в места не столь отдалённые!

Разводиться с мужем она наотрез отказалась и пробыла в ссылке до 1946 года.

Из лагеря несчастная женщина вернулась сильно постаревшая, сломленная и, несмотря на все участие коллектива Вахтанговского театра к их всеобщей любимице «Вавочке», не смогла больше выходить на подмостки.

Итак, Рахиль, едва окончив гимназию в Витебске, в 1911 году вышла замуж за Моисея Кагана (в то время именовавшегося «Мишей», но об этом речь впереди) и последовала за ним в Санкт-Петербург, поскольку он, закончив школу с золотой медалью, попал в 3-процентную норму для абитуриентов еврейского происхождения и был зачислен на юридический факультет.

По поводу своего медицинского образования, которое в Санкт-Петербурге она вроде бы пыталась получить, Рахиль, лукаво играя глазками, объяснялась весьма туманно, однако ясно, что законченного образования, как терапевт, к чему лежала её душа, она не получила.

Семейная жизнь, рождение первого ребенка, – образ этого мальчика Илюши, первенца, всю жизнь преследовал и мучил Рахиль, потому что в отношении к нему была допущена врачебная ошибка, и в результате этой ошибки ребенок умер.

Словно бы замаливая этот свой грех, – недосмотр, профессиональная неподготовленность, наконец, легкомыслие молодости, – Рахиль, как бы сразу после этой трагедии повзрослев, кидалась спасать своих и чужих при малейших симптомах заболевания или обыкновенной жалобе. При этом моя свекровь совершенно преображалась, – куда девалось только что изнурявшее её недомогание или просто усталость, – она вся как-то подбиралась и, мобилизовав инстинктивное чутье на распознание болезни, нередко ставила правильный диагноз ещё до прихода врача из поликлиники и оказывала адекватную первую помощь.

В конце концов, Рахиль получила диплом врача, закончив стоматологические медицинские курсы, но эти стоматологические корочки ей так никогда и не пригодились, потому что зубоврачебное дело было совершенно ей не по нутру. Самое смешное заключается в том, что она на всякий случай купила стоматологическое кресло, и этот громоздкий и неудоботранспортабельный предмет совершал переезды вслед за своей хозяйкой с квартиры на квартиру, и там стоял где-нибудь, задвинутый в дальний угол и практически никем не используемый, кроме кошки – свернувшись в клубок, кошка нежилась там целыми днями, иногда сладко позёвывая.

Рахиль вышла замуж за Моисея Александровича Кагана, который был в неё без памяти влюблен, двадцати одного года от роду. И как ей было не откликнуться на столь пламенное чувство со стороны весьма перспективного жениха, сулившего ей блистательную жизнь в столице!

– Ах, – рассказывала мне Рахиль во время наших нескончаемых чаепитий, – как он красиво ухаживал! Цветы, конфеты, а после отъезда в Санкт-Петербург – письма, письма, письма… Как жаль, что они не сохранились, – вот бы показать сейчас ему, неверному, чтобы напомнить о той страстной любви, которую он некогда ко мне питал…