Книга Она всегда с тобой - Лариса Соболева

— Да ну? И тебе, Майя, нравится?

Жена пожала плечами, дескать, не определилась, а молодой человек огорчился, однозначно он рассчитывал на дифирамбы. Компания пополнилась, к ним присоединился Аркадий Трухан, человек-паук, у него сеть аптек — натуральная паутина в городе. Стало быть, и денег у него вагон — люди же любят покупать лекарства. Аркаша в приятельских отношениях со Стасом, он как раз из тех, кому Майя не очень рада (мягко говоря), да деваться некуда. Трухан абсолютно безликий, кстати, не из-за того, что белесый (включая брови с ресницами), у него и черты размытые, бледные. Имея невыразительную внешность, умные люди стараются выработать свой неповторимый стиль, подчеркивая индивидуальность, но он умудряется и одеждой обезличить себя, сделав ставку на классику: костюм-строгач, галстук, идеальная рубашка в мелкую крапинку, запонки, дорогие часы.

— Неплохо, неплохо… — с видом знатока сказал Аркаша, хотя в живописи он понимает ровно столько, сколько и Станислав.

А на которую он обратил внимание — бррр! Разумеется, изображена ночь — у мальчика везде ночь, удивительно мрачное ощущение жизни. В этой ночи — некий вихрь. В эпицентре обнаженная пара вот-вот поцелуется, их губы уже близко друг к другу, но юная дева смущена. Она скосила глаза на людской поток, люди и есть вихрь, их много, они скученны, кто в полный рост написан, а кого-то художник дал деталями. Собственно, это не люди как таковые, а скорей всего, их нутро, изъяны, пороки. Наверное, поэтому они и спрятаны за дымовой завесой, видишь их, когда хорошо присмотришься, ведь плохое не сразу рассмотришь, плохое в человеке не бросается в глаза до времени.

Итак, сюжетец изобиловал пороками… Нагая девица в откровенно похотливой позе лежит на ложе из мужчин, возможно, это трупы. Косматая старуха смотрится в зеркало, в котором она — юная и прекрасная, но хитрая и явно распутная. Рыцарь в латах и без головы, голова в его руках — не поймешь, почему. Современный служащий, словно маньяк, уставился в компьютер, на его лицо падает свет от монитора, отчего он тоже похож на мертвеца. Жирная обнаженная бабища безобразна и похабна; старик в шляпе и где-то на периферии, он словно лишний тут; юноша с желтыми глазами хищной птицы достает нож из-за пазухи; мужчина в автомобиле с простреленной головой…

И в таком духе. Но не в этом фишка. Если присмотреться, собрать в одно целое все образы, то можно увидеть, что и вихрь не вихрь, это сама Смерть в традиционном плаще с капюшоном зависла над влюбленными и вот-вот обнимет их. Волосы юной девушки — о, ужас! — спутались с инструментом Смерти — косой, а поначалу этого не замечаешь, потому что коса частица вихря. И становится ясно: Смерть подобралась к двум белотелым влюбленным, она хочет кинуть их в свою мантию, где уже много скопилось человечков.

Жуть полная. Майя даже поежилась, рассмотрев сюжет и подумав: «Ну, почему, почему молодые художники с такими мрачными взглядами на мир?»

— Как называется? — осведомился Аркаша.

— Я не даю имен своим работам, — смущенно ответил молодой художник, разминая длинные пальцы. — Когда писал именно это полотно, думал о жизни, о том, как неумело мы живем, неумело и ограниченно. Но это мое внутреннее видение, а зрители по-разному воспринимают материал, метафоры… Кто-то увидит в моей работе совсем другой пласт.

— Логично, — закивал Аркаша со знанием дела, словно заправский критик, пятясь и одновременно любуясь картиной. — Это сильная вещь… она впечатляет. Я бы назвал эту работу… Когда Смерть обнимает!

— Вычурно, — не понравилось название Галине.

— Ну, тогда… Поцелуй Смерти. А? Как вам?

— Но здесь поцелуй двух влюбленных, он еще не состоялся, кстати, — возразила Галина, рассматривая картину по-новому, в некоторой степени пристрастно. — А Смерть ждет их поцелуя, точнее, она ждет какой-то ошибки, роковой оплошности. Любящие люди часто беспечны, не подозревают, сколько за их спинами таится зла… Не думаю, что мое название точное, но я назвала бы эту работу… «Она всегда с тобой».

— Мне нравится, — обрадовался художник.

Станислав не дружил с метафорами и прочими изысками из области искусств, не гонялся за смыслом в произведениях, он откровенно скучал и тайком позевывал. Дождался, когда наступила пауза, и тронул Майю за локоть:

— Поехали домой? Я что-то устал.

— Стас, купи работу мальчика, пока дешево продает, — предложила Галина. — Через десять лет на ней заработаешь раз в двадцать больше.

Он знал, что престарелой подруге жены можно верить — нюх у нее как у собаки-ищейки, а перспектива заработать, даже такая призрачная, мгновенно мобилизовала ресурсы и прогнала сонливость. Станислав прошелся вдоль стены с работами этого художника, покивал одобрительно, наверное, чтобы не выглядеть дураком, но:

— Я подумаю.

— А ты, Аркадий? — не поворачивая головы к Трухану, спросила Галина. — Это наш Босх, ей-богу. Ну, с Босхом ты вряд ли знаком… Валехо! Его еще зовут Валеджио. Современный живописец и очень популярный.

— А я, пожалуй, склонен… Да! — ответил тот и повторил: — Да. Но сначала познакомлюсь с остальными картинами.

— Идем, дорогая? — потянул жену Стас.

Рановато муж решил уехать, тусовка в самом разгаре, до конца далеко, а ему домой захотелось. Майя, не ожидавшая увидеть в галерее Галину, не прочь еще побыть с ней, они не успели ни поболтать толком, ни договориться о встрече. Вероятно, свои дела Стас завершил или сегодня не нашел интересных для себя людей, в этих двух случаях он спешит домой к дивану и телику. Имеет право. Это Майя склонна к притворству, как любая женщина, а он — нет. Она будет мило улыбаться там, где требуется, умеет быть терпимой к занудищам и покорной (иногда), в общем, она… почти святая!

— Галина правду говорила? — спросил Стас по дороге к выходу. — Этот пацан действительно талантлив?

— Стасик, ты, случайно, не собираешься стать коллекционером?

— Не язви. Я просто интересуюсь.

— Купить хочешь, — уличила Майя. — Предупреждаю, если ты приобретешь его картину, я тебя закопаю.

— Так талант же! Твоя Галка сказала, а она не ошибается.

— В нашем доме нет места этому… этому «апофеозу смерти», — рассердилась Майя на упрямого мужа. — У меня мороз по коже от его работ.

— Нарисовано классно…

— Написано, милый. Картины пишут. Но содержание… Все такое страшное, везде смерть, смерть… или ее прообраз. И ты хочешь повесить этот «ужас на крыльях ночи» в доме? Чтоб мы свихнулись все хором?

— Мы можем поставить в гардеробе. До лучших времен. Трухан Аркашка купит, а я нет?

Надо же, как его разобрало! Но у Майи один ответ:

— Нет!

3

Все же странно устроен человек: стоит немного пройти времени — и уже страшное послание, которое едва не довело до инфаркта, чудится чьей-то глупой шуткой. И постепенно ослаблялся ремень, сдавливающий грудь, и дышалось полегче, и думалось свободней, а то ведь в голове сидело «Я знаю про тебя все». Итак, за субботу и воскресенье эти слова слегка отдалились, расплылись, тем более папа Майи привез детей — двенадцатилетнего Никиту и десятилетнего Данилу, а они мгновенно превращают дом в поле битвы.