Книга Александр Иванов - Лев Анисов

Государь первое время оказывал покровительство масонам, особенно тем, которые пострадали за него, хотя как истинный сын православной церкви оставался равнодушен к просвещению в масонском духе.

Являл он терпимость к староверам, к лицам иных конфессий. При нем почувствовали послабление католики и даже иезуиты. В марте 1798 года, после оккупации Наполеоном североитальянских княжеств, император предложит убежище в России оказавшемуся в изгнании папе Пию VI. В ноябре того же года Павел I станет Великим магистром Иерусалимского ордена Св. Иоанна. Он шел на это ради интересов России и монархической Европы. Император, по всей вероятности, имел в виду уничтожить религиозные барьеры, препятствовавшие объединению на широкой основе сил, выступающих против французской революции. Подтверждением этого может служить императорский указ от 21 декабря 1798 года, призвавший всех, кому близок дух Мальтийского ордена, объединиться и выступить с единых позиций. Только интересами политики можно объяснить заигрывания императора с Ватиканом и иезуитами. В политической игре, надо сказать, Павел Петрович был готов дойти до опасной черты.

И еще одно немаловажное событие.

3 августа 1799 года, во время приема Павлом Петровичем в Петергофе представителей ордена, которые предъявили ему акт об отречении от поста Великого магистра фон-Гомпеша, императору были переданы святыни ордена, хранившиеся на о. Мальта с 1530 года. Это были величайшие святыни христианского мира: десная (правая) рука Св. Иоанна Предтечи, часть Древа Животворящего Креста Господня и Филермская икона Божией Матери.

12 октября 1799 года, в день бракосочетания дочери Павла Петровича великой княжны Елены Павловны с наследным принцем Мекленбург-Шверинским Фридрихом Людовиком, совершены были торжества перенесения привезенных с Мальты святынь.

«В 10 часов утра из Гатчинского дворца выехала по направлению к городку Ингебургу целая кавалькада с Императором во главе, с членами царской семьи и с многочисленной свитой, для встречи другой процессии, в которой представители Мальтийского ордена везли в Гатчину свои Святыни, — писал историк церкви Н. Смирнов. — Встреча произошла у Спасских ворот, откуда и началось торжественное шествие по широкому проспекту — обратно ко дворцу.

Впереди с Крестным ходом шло духовенство, затем, в придворной золоченой карете ехал наместник Мальтийского ордена граф Юлий Литта… у которого на руках, в золотом ковчеге, на алой бархатной подушке, покоилась честная десница Св. Иоанна Крестителя. Вслед за Литтой мальтийские рыцари везли Филермскую икону Божией Матери и часть Животворящего Древа. Император Павел I шел рядом с каретой в полном облачении Великого магистра… За ними следовала многочисленная царская свита; шествие завершало множество простых жителей Гатчины.

Когда процессия приблизилась к дворцу, Павел I взял десницу Св. Иоанна Предтечи и с пением тропаря внес ее в придворную церковь, где и положил на приготовленном месте; здесь же была положена Филермская икона Божией Матери с частью Животворящего Древа. Таким образом Гатчинский придворный храм удостоился быть местом хранения Святынь, ниспосланных России. В благодарение Богу Павел I принес свой дар церкви, повелев устроить богатые — золотые, украшенные бриллиантами и драгоценными камнями, ковчеги для десницы Св. Иоанна Предтечи и для части Креста Господня, а для Филермской иконы Божией Матери — такую же ризу».

Позже святыни по Высочайшему повелению перевезут в Северную столицу и поместят в большом придворном соборе Нерукотворного Образа при Зимнем дворце.

Не станем забывать и того, что в это же время, заботясь о просвещении русского духовенства, император учреждает в Петербурге и Казани духовные академии, а на содержание духовных училищ ассигнует значительные суммы.

Правда, В. И. Баженову, просившему денег для проведения ряда реформ в Академии художеств, он откажет. На поданных императору вице-президентом Академии «Примечаниях» Павел Петрович напишет ответ: «С большим удовольствием вижу употребление, которое делаете вы из известных мне талантов и способностей ваших по части художеств».

* * *

1 сентября 1798 года Андрей Иванович Иванов назначается учителем рисовального класса. Его зачисляют в академический штат. Едва ли не в ту пору знакомится он с Екатериной Ивановной Деммерт (иногда пишут Диммерт) — дочерью мастера позументного «басонского» немецкого цеха. Добрая, отзывчивая, с мягким сердцем девушка покоряет его. Мечта иметь семью настолько сильна в нем, что он не раздумывая решает отказаться от получения заграничного пенсионерства, положенного ему по академическим правилам, уступив эту возможность товарищам по Академии, и просит у родителей Екатерины Ивановны руки их дочери. 21 сентября 1800 года в приходской церкви прав. Симеона Богоприимца и Анны пророчицы молодых обвенчали.

К тому времени относятся два живописных портрета работы «назначенного в академики» Иванова. Первый из них — автопортрет, хранящийся ныне, как и вторая работа, в Третьяковской галерее. Одухотворенное лицо человека, много пережившего и наконец ставшего по-настоящему счастливым. Маленькая деталь: в двадцать пять лет он сед.

Любимую Катеньку Андрей Иванович изобразил в виде весталки[2]. Непосредственная, обаятельная, с лукавой улыбкой, похожая на немку женщина с рыжевато-золотистыми волосами смотрит на нас. Преданная мужу, семье, весьма деятельная в жизни, она воистину — настоящая хранительница очага в доме художника.

* * *

Правление Павла и его действия были далеко не всем по душе. По замечанию современника, время Павла называли где как требовалось: торжественно и громогласно — возрождением; в приятельской беседе осторожно, вполголоса — царством власти, силы и страха; втайне между четырех глаз — затмением свыше.

«Настоящий ужас царствовал в Петербурге зимой 1800 года, — писал современник. — Боялись видеться, разговаривать друг с другом. Так как все могло быть перетолковано в дурном смысле, то каждый осудил себя на полное молчание… Ежеминутно узнают, что такой-то или такой-то сослан, разжалован, посажен в тюрьму, и все это большею частью, по неизвестным причинам».

Время действительно было сложное. Русские войска под предводительством А. В. Суворова на полях Италии и в горах Швейцарии прославляли себя в битвах с французами. Италия была очищена от французских войск. А. В. Суворов, расположившись осенью 1799 года на зимних квартирах в Баварии, ждал лишь дальнейших повелений государя, чтобы предпринять новый поход в сердце Франции.

Но к мечте быть «возстановителем потрясенных тронов и оскверненных алтарей» Павел Петрович уже охладел, терпение его истощилось: император понял — Австрия и Англия, его союзники, далеки от его намерений, они преследуют только собственные интересы. Последующие события доказали ему коварство Австрийского двора: освобожденная от французов Италия была порабощена Австрией, которая отказывалась под разными предлогами восстановить сардинского короля в его владениях и подавляла малейшее стремление итальянских народов к независимости. Мало того, австрийские власти, считая помощь русских войск уже излишнею, не оказывали им должного содействия, даже вредили им, а при взятии Анконы нанесли оскорбление русскому знамени.