Книга Последний алхимик - Юрий Корчевский

Антип прижимал к груди объёмистый свёрток, лицо довольное. А глаза его сразу к левому от входа углу подвала метнулись. Никита это заметил. Странно. Дверца к потайному ходу была в правом дальнем углу. Стало быть, есть ещё нечто интересное, что Антип скрывает. Непоняток Никита не любил. Надо будет угол этот досконально изучить, когда он останется в одиночестве, как сегодня.

Киноварь была большим куском. Её рубили молотком, мелкие куски в глиняную чашу поместили и на огонь. Обожжённая глина или керамика выдерживала большую температуру, но боялась ударов или резких перепадов температуры, трескалась.

Киноварь медленно плавиться начала, на поверхности коричнево-красной массы периодически вспыхивали огоньки, это горел водород. Никита мехами воздуха в горн поддал. Киноварь цвет начала менять, запузырилась.

– Хватит! – Никита вытащил чашу щипцами из горнила.

Слил осторожно те примеси, что сверху были. Заблестел жидкий металл.

– Ртуть! – изрёк Никита.

– Знакомое дело. Ко мне иной раз подходят те, кто колодцами занимается.

– Не понял, поясни.

– А вот пересыхает колодец, воду не накапливает. Можно глубже рыть или новый рядом копать. Но есть способ проще. В колодец льют ртуть, она находит дорогу к водоносным слоям. Седмицу подождать, и снова в колодце вода.

– Не знал.

– Выходит, и учёные люди не всё знают.

– Всё знать невозможно, даже если ты в своём деле мастак.

Антип за действиями Никиты наблюдал внимательно, не отвлекался. Никита в большой котёл породу с водой в виде жидкой грязи вывалил, потом ртути добавил и на огонь поставил. Котёл нагрелся, пар повалил. Через полчаса содержимое котла сухим стало, даже дымок пошёл. Это выгорали органические соединения.

– Пожалуй, хватит, – решил Никита.

Снял котёл с треноги в горне, отставил.

– Антип, ложку дай и чашку.

Ложкой медной сухую породу убрал, кидал на пол. Под породой ртуть блестит, с розовым отливом. Снова котёл на огонь поставил. Три раза его снимал, осторожно ртуть в чашу сливал. Золото и серебро имеют относительно ртути высокую температуру плавления. Вначале ртуть при нагреве соединяется с крупицами золота и серебра, покидая породу. А потом драгоценные металлы надо от ртути отделить.

Когда Никита закончил, на дне котла остался небольшой, неправильной формы комочек.

– Это что? – прошептал Антип.

От волнения у него перехватило горло.

– Электрон. Сплав серебра и золота. Ещё древние римляне и византийцы о сём сплаве знали, делали из него монеты.

– Ты в Византии был? – изумился Антип.

– Окстись! Византия два века как пала. Константинополь под османами.

Сплав ртути и золота с серебром называется амальгамой, в хорошей золота ровно половина. В домашних условиях разогретую амальгаму можно продавить через замшу. Ртуть продавится, на замше останется золото. Однако резиновых перчаток нет. Да и амальгамы нет, остаётся электрон. Никита знал точно, что серебро имеет температуру плавления на сто градусов ниже – 960 по Цельсию, а золото – 1064. Если нагревать, то так, чтобы серебро из электрона выплавилось. Без градусника электронного или дистанционного плохо. Но Никита в лаборатории зачастую температуру по цвету пламени определял, чай русский человек. И сейчас чашку с электроном в горнило поставил, к Антипу повернулся.

– Гляди внимательно. Нужное нам пламя синеватое, с жёлтыми языками.

– А зачем?

– Серебро раньше поплавится, его и сольём. Чашку приготовь.

На время добычи и выплавки драгоценных металлов хозяин и подмастерье поменялись местами. Антип смотрел, запоминал, выполнял все указания Никиты. В подвале были кусочки закопченного стекла. Никита взял один осколок, через него посмотрел в чашку. Металл уже плавился. Щипцами чашку взял, осторожно серебро в чашу слил. И так повторил трижды, пока золото не засверкало солнечными оттенками.

– Всё! – выдохнул Никита.

– Дай посмотреть! – заторопился Антип.

– Погоди, остынет, в руках подержишь! – Серебра вышло из породы вдвое больше, чем вчера, золота – с ноготь среднего пальца. Но это было начало, первая проба. Антип ухватился за ещё тёплый комочек, подкинул на ладони.

– По весу, как четыре-пять копеек будет.

А как копейка выглядит и сколько весит, Никита не знал. Тоже приблизительный вес прикинул – грамма три-четыре. Попробовал на зуб прикусить. На золотом комочке след остался. Это очень хорошо, мало примесей меди. Уж точно не 585-я проба, выше. Но он не ювелир, приборов не имеет.

Ошалевший от вида полученного золота Антип уселся в углу на лавку. Золото в сжатой кисти держал, глаза прикрыл. Явно оценивал возможности производства.

– Антип, ты не уснул? – спросил Никита.

– Счастлив я, не мешай. Сколько лет кислотой дышал, опыты ставил, а золото получить не мог. А тут появляешься ты и показываешь. Оказывается, просто.

– Просто для тех, кто знает. Пошли отсюда.

– Как пошли?

– Есть охота, не завтракали ещё, а уже и обеду быть пора. К тому же ртутные пары для здоровья плохо.

– Э, ерунда. Небольшой горн на заднем дворе поставить можно, все пары ветром унесёт. День сегодня у меня особенный, отметить надобно.

Поднялись из подвала, умылись у колодца и в избу.

– Заждалась я вас. Работнички! Обед давно готов, садитесь за стол, – встретила их супружница Антипа.

Антип не удержался, протянул ладонь с кусочком золота жене.

– Зри и любуйся!

– Это что?

– Эх, бабы! Золото это! Никиту благодарить надо, научил! Поставь-ка нам ради такого случая пиво или мёда стоялого, хмельного.

Как можно мужу перечить? Не по домострою. Да убоится жена мужа своего. Не в смысле страха писано, а подчиняться супруга мужу должна, он голова в доме.

– Откуда пиво? Ты его варил?

Хозяйка выставила кувшин сидра, местного яблочного вина. Выпили по кружке за успех, потом поели. Для Никиты распорядок непривычный. Утром надо завтракать. А сейчас получалось, и завтрак, и обед, и ужин вместе. После еды приняли ещё по кружке вина. Слабенькое, сладкое, оно пилось легко.

– Спать пора, – объявил Антип.

Как наступали сумерки, жизнь прекращалась во всём городе. По улицам ходили сторожа с трещотками, на перекрёстках стояли заставы из городской стражи как защита от татей. Но и просыпался город рано, с первыми лучами солнца.

– Никита, я снова в монастырь за киноварью, а ты в подвал.

– Надеюсь, ты отправишься в другой монастырь?

– Это почему ещё?

– Только вчера брал, по местным меркам много. Могут вопросы возникнуть – зачем? Что ответишь?