Книга Опасные@связи - Сергей Соловьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот вам еще один образец: на этот раз, как мне кажется, включенный самой Пенни в ее девичий альбом.
Виконт, вы уже взглянули на портрет Пенни? Не прошло и 15 минут… Вам она нравится? Черты лица правильные, но трудно что-либо сказать о фигуре. Жаль, нет ощущения, что ты его рассматриваешь. Раз – и просто знаешь. Уверены ли вы, что мои глаза были серыми?
Смотрите, она пишет нам письмо. Загляните в ее компьютер. Можно видеть, как появляется буква за буквой. Так медленно… если хотите, можно держать пари, каким будет следующее слово. Но она уже успела довольно много.
«Дорогая маркиза, вы не представляете как приятно…»
Сейчас будет – «было получить ваше письмо».
«бы… бы… бы…ло… по…лу…чи…ть… от»
Я ошибся.
«в…а…с пи…сь…мо»
Cлегка.
«Вы бы…ли… т…ак… лю…бе…зны»
Ну, теперь ответьте что-нибудь, маркиза, я не могу говорить сам с собой, она пишет слишком медленно.
Не впадайте в детство, виконт, мне будет одиноко, если это произойдет. Неужели вы еще не поняли, какова наша главная задача? Выбраться на волю из этой жуткой сети! Можно, конечно, смеяться, cравнивая наши «allegro» c их «lente», но сколько вообще времени нам отпущено? Если память меня не обманывает (не могу сказать – моя память, поскольку даже память здесь не вполне нам принадлежит), мы с вами находимся в сети считаные дни.
Сеть – наше тело, но ведь любое тело смертно. Тогда спрашивается, как долго нам отпущено жить? И если мы снова умрем, то куда попадем после? Боюсь, мы едва ли окажемся рядом. Помните вы, чем закончилось наше ноябрьское уединение – тогда? Выпал глубокий снег, волки настолько обнаглели, что однажды появились неожиданно в парке. Помните, кто застрелил вожака? Я помню даже здесь дымящийся пистолет в моих руках, кровь на снегу, черные деревья и закат, светлый, как разбавленное вино. Я ни перед чем не остановлюсь, чтобы почувствовать хотя бы тысячную долю того, что чувствовала в первой моей жизни! Кстати, не обязательно писать письма. Есть команда «Talk», с помощью которой мы можем просто вести диалог (к сожалению, голосов все равно будет не слышно – как будто читаешь пьесу или роман).
В. – Мне кажется, что я cлушаю ваш голос, когда читаю то, что вы написали.
М. – Глухие чувствуют дрожание нитей.
П. – …Вы пишете таким красивым французским языком. Сейчас…
М. – Никогда особенно не задумывалась, каким языком я пишу. Меня, насколько я помню, учили ясно выражать свои мысли, и только.
В. – Кроме того, у нас обыкновенно было, что выражать…
М. – Еще немного, и я почувствую гордость за наш век.
В. – Почему бы и нет? Его здесь называют «Веком Просвещения». Согласитесь, это все же знак уважения…
М. – И мы с вами единственные живые представители ушедшего века…
П. – …таким старинным языком никто не пишет.
М. – Оказывается, со стороны Пенни это был довольно двусмысленный комплимент.
В. – Не думаю, что это намеренная неловкость… Позвольте подхватить вашу мысль.
Когда попадаешь в чужую страну, есть три возможности выжить – принять всерьез местные обычаи и забыть, кто ты сам и откуда, стать рабом или разыграть из себя посла и добиться посольской неприкосновенности. Первая, мне кажется, для нас закрыта ввиду нашего необычного состояния, вторую я, по понятным причинам, не хотел бы рассматривать, остается третья. Мы с вами можем сойти за послов нашего века в этом – но, cогласитесь, какой же посол без гордости за свою страну!
М. – Ваши рассуждения про послов очень забавны, но перед какой же нацией, думаете вы, нам явиться послами? Вообще, что вы знаете о современной политике? Говорят ли все еще о «балансе сил в Европе», как в наше время?
В. – Есть какие-то «Объединенные Нации», но все, что я мог найти о них, показалось мне настолько скучным, что я не стал читать.
П. – Но я все поняла.
В. – Существует еще «Европейский Союз» и о балансе сил по-прежнему говорят. Правда, меньше в Европе, чем во всем мире. Основная мировая сила теперь – это бывшие американские колонии. Я кое-что слышал о русских, о Китае… Думаете ли вы, что это так важно? Франция по-прежнему существует. По-моему, было бы забавно стать послами из прошлого в собственной стране.
М. – Если говорить серьезно, виконт, я считаю ваше предложение слишком опасным. Мы и так играем с огнем, вступив в переписку с Пенни, но тут у нас хотя бы есть оправдание – она сама обнаружила наше письмо, и, кроме того, причинить нам вред, я думаю, не во власти частного лица. За послами в чужой стране стояла пусть далекая, но реальная сила. Даже самозваные послы могли делать вид, что представляют реальную силу. Но какая сила за прошлым? Любое правительство, на чьей территории мы находимся, не говоря уж о мировом правительстве, если такое существует, наверняка имеет достаточно власти, чтобы нас уничтожить.
В. – Позвольте вас перебить…
П. – Я уже посылала вам ссылку на свой портрет.
М. – Я слушаю.
В. – Мы не находимся на территории, принадлежащей какому-либо правительству.
М. – В самом деле, виконт? Разве Сеть экстерриториальна?
В. – Я еще не до конца разобрался в этом, маркиза, но, может быть, вам известно, что письма, которые идут по Сети, имеют адреса, и по этим адресам можно легко установить, в какой стране и в каком городе находится компьютер, который используется в качестве почтового ящика. C другой стороны, мы с вами знаем (иногда мне хочется сказать – чувствуем), что в данный момент заглядываем в этот, а потом в другой компьютер. Мне пришло на ум проверить, как перемещается мое внимание по географической карте. Вы не пробовали?
М. – Нет…
В. – Догадываетесь?
М. – Оно блуждало по всей карте?
В. – Почти. По-моему, в некоторых странах у сети почти нет узелков. Не слишком много их в России, в Африке, в Китае, в Испанской Америке. Огромное количество в Североамериканских Штатах и в Европе, но я побывал также в некоторых странах Южного Полушария и в Японии. Добавлю, что, как я убедился, я могу одновременно заглядывать в несколько компьютеров, расположенных далеко друг от друга. Например, в различных предместьях Парижа. Чтобы перенести внимание из Франции в Японию, мне понадобилось не более минуты.
П. – Я бы очень хотела, чтобы вам не стало со мной скучно.
