Книга Черный стрелок - Александр Мазин

– Если вернутся! – из середины зала поднялся высокий мужчина лет под сорок с перебитым носом. Кожаная куртка болталась на его плечах, как на вешалке, но сами плечи были внушительной ширины.

Мужчина вышел в проход и остановился, скрестив руки на груди.

– Клим! – рявкнул Чижик. – Опять ты поперек! Кончай киздеть не по делу!

– Ты базар-то фильтруй, начальник! – сурово произнес широкоплечий. – Не с мандавошкой разговариваешь! А говорю я по теме. И братва меня поддерживает, так?

Зал загудел одобрительно.

Алексею этот Клим сразу понравился. Куда больше, чем горластый красномордый Чижик. Шелехов охотно поменял бы их местами, но понимал: он еще слишком зелен, чтобы самостоятельно назначать руководство. И сейчас, и через полгода. Если Хлебалов решил, что Чижик подходит, значит так оно и есть. Николай Григорьевич – человек опытный.

– Да я сейчас на улицу выйду и только кликну: не двадцать – сотня сбежится! – закричал Чижик.

– Сергей Иванович, – произнес в микрофон Юматов. – Ты неправ. Нам не нужны те, кто сбежится, нам нужны те, кого нам рекомендует круг. И ты, Клим, тоже неправ. Времена нынче сложные и страшные. Убивают не только бойцов. Убивают и тех, кто выше. Могут убить и меня, и его, – он кивнул на Застенова. – Как сегодня убили Колю Яблоко, беспомощного инвалида, вашего земляка. Убийцу мы, конечно, найдем, я обещаю, но Коля-то мертв! Каждого могут убить. Вспомните Игоря Алексеевича Шелехова. Мы до сих пор не знаем, был ли это несчастный случай или преднамеренное убийство.

– Ага! – крикнул кто-то из зала. – Говорят, вы с Хлебаловым его и мочканули?

Юматов засмеялся.

– Говорить можно всякое, – сказал он. – Но вот здесь стоит его сын, Алексей Шелехов, живой и здоровый. Неужели он был бы здесь, если бы я убил его отца? В общем так: в понедельник из Никитска придет автобус и заберет двадцать человек, которых вы отберете. Это раз. И два: с завтрашнего дня завод должен начать работать, как положено. И никаких беспорядков. Пошумели – и хорош…

Алексей толкнул локтем Мишу.

– Это надолго? – спросил он.

– А кто их знает? – неопределенно ответил телохранитель Стены. – Заскучал? Пошли в буфет, пивка попьем.

В буфете было пустынно, неряшливо и сумрачно. Толстая женщина за стойкой, пьяный, уткнувшийся ряшкой в стол, рыжая кошка на подоконнике. Алексей погладил истертую, со следами порезов клеенку, заменявшую скатерть. Да, это не Англия.

Буфетчица скользнула по ним рассеянным взглядом… и встрепенулась.

– Мишенька!

– Здорово, Гланя. Принеси нам пивка и покушать чего-нибудь, ладно?

– Сейчас-сейчас, Мишенька! Генка! – крикнула она в пространство.

Появился Генка. Мужик лет сорока с опухшей рожей, рыжеватый, лысоватый, брюхастый, напоминающий орангутана из Гамбургского зоопарка.

– Чего? А, Мишка! Как живешь-можешь?

– Прибери тут, – строго сказал Миша, кивнув на спящего.

Орангутан-Генка без видимых усилий подхватил пьяного под мышки, поднял и поволок к задней двери. Пьяный безжизненной куклой волочился по полу.

Буфетчица поставила на стол блюдо с горой бутербродов, деревянный бочонок с пивом.

– Я туда чешского налила, – сообщила она. – Правильно, Мишенька?

– Молодец! – Миша похлопал ее по жирной спине.

Буфетчица зарделась.

Алеша волком набросился на бутерброды. Неудивительно. С самолета ничего не ел.

– Не помешаю?

Шелехов даже вздрогнул: у стола стоял Клим.

– Садись, – кивнул Миша, но радости особой не выразил. – Глаша, кружку. Как там, в зале? Кипиш?

– Да нет, – Клим налил себе пива. – Фимка их почти уболтал.

– Значит, сейчас сюда набегут, – недовольно произнес Миша.

– Не набегут. Генеральный команду дал: чтоб водки в буфете не было!

– Неглупо, – кивнул Миша. – Ладно, Клим, короче: чего тебе от меня надо?

– От тебя – ничего.

Клим усмехнулся, не разжимая губ. Кожа на его изрезанном морщинами лице собралась жесткими складками. Алексей подумал: он старше, чем кажется.

– От тебя – ничего. Вот, захотел на шелеховского сынка глянуть поближе. Не против?

– Поглядел? – недовольно спросил Миша.

– Угу.

– И как?

– Похож, – Клим засмеялся, зубы у него были черные.

– Вы были другом моего отца? – спросил Алеша. – Извините, я вас не очень помню…

– Другом? Нет. Куда уж нам, бродягам! – серые глаза в оплетке морщин, не мигая, глядели на Шелехова-младшего. – Но уважал. Так что, паря, если беда какая, – приходи. Помогу.

– Ты, Клим, давай кончай гнать! – сердито перебил Миша. – Без тебя управимся, понял?

– Мишка, Мишка, где твоя улыбка? – Клим поднялся, похлопал его по плечу, протянул Алексею руку. – До свиданья, Алеша.

Ладонь у него была жесткая и шершавая, как наждак.

– Ну, Клим! – Миша покачал головой, проводил взглядом высокую угловатую фигуру, залпом допил пиво. – Ну, волчара!

– А мне понравился! – сказал Алексей. – Он кто?

– Он – сила, – с уважением ответил Миша. – В большом авторитете. Селиван перед ним – на цырлах. Только Клим в стороне. Он такой: меня не трогай и я не трону. Лет двенадцать назад они втроем с Колькой Яблоком и Жекой Бессоновым четверых урлов замочили. Те, правда, сами на них наехали, всемером на троих, но времена тогда были строгие. Клим все на себя взял – и подсел на восемь лет. А Колька с Бессоном, по малолетке, условным отделались. Так я слышал. Бессон, кстати, с батькой твоим в одной школе учились. Ладно, пошли к нашим, а то Стена вонять будет, что я тебя без спросу увел.

* * *

– Медведев на проводе, – почтительно сообщил Хлебалову секретарь. – Очень гневается.

– Гневается, говоришь? – Хлебалов усмехнулся. – Это хорошо. Значит, дозрел. – Николай Григорьевич снял трубку. – Слушаю тебя, Руслан Васильевич!

– Ты, Хлебалов, совсем зарвался! – взъярилась трубка. – Ты когда деньги переведешь? Или я не для тебя покупаю? Ты гляди у меня! Если завтра денег не будет, считай – ты уже не в доле, понял, Хлебалов? Тогда весь пакет – мой.

– Погоди, Руслан, не кипятись! – примирительно пророкотал Николай Григорьевич. – У нас масштабы не ваши, два миллиона собрать – не сто тысяч. Время требуется. А с чего, кстати, такая спешка?

– С того, что мы не одни на рынке! С того, что Сурьин, стервец, уже клинья подбивает. Представляешь? Я, лично я, все пробил! Все кредиты подготовил – а этот, мать его, на готовенькое! Как тебе, а?

– Несправедливо, – согласился Хлебалов. – А что, бумаги уже подписаны?