Книга Куриный бульон для души. 101 история о животных - Кэрол Клайн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Недели шли, и печаль кошки, казалось, стала утихать. Однажды я вошла в гостиную и случайно бросила взгляд на пол рядом с нашим диваном, где мы поставили скульптуру – точную копию Сэма, которую купили несколько лет назад. Лежа рядом с ней, обняв одной лапкой шею статуи, спала Молния, уютно прижавшись к своему лучшему другу.
Надежда – перьевой комок,
Сидящий там, в душе.
Поет он песенку без слов,
Без пауз, без конца.
Неразлучники. Так называли нас друзья, когда мы только поженились.
Полагаю, мы с Доном заслужили это прозвище. С деньгами было туго, поскольку мы оба учились в университете на дневном отделении и при этом работали, чтобы оплачивать учебу. Иногда нам приходилось не один день откладывать мелочь, чтобы купить даже такой пустяк, как стаканчик мороженого. И все же наша крохотная, неказистая квартирка казалась нам раем. Любовь и не на такое способна, как вы знаете.
Как бы там ни было, чем чаще мы слышали слово «неразлучники», тем чаще задумывались о птицах. И однажды начали копить деньги на пару собственных неразлучников – пернатых. Мы знали, что не можем позволить себе купить и двух птиц, и красивую клетку, поэтому Дон, когда выдавалось свободное время, мастерил клетку сам.
Мы установили ее у затененного окна. Потом стали ждать, пока помятый конверт с надписью «неразлучники» не наполнится купюрами и мелочью. Наконец настал день, когда мы смогли пойти в наш местный зоомагазин, чтобы «усыновить» прибавление к нашему маленькому семейству.
Сначала мы остановились на длиннохвостых попугаях. Но стоило нам услышать пение канареек, как мы передумали. Выбрав энергичного желтого самца и милую белую самочку, мы назвали малышей Солнышком и Снежинкой.
Из-за напряженного расписания нам не удавалось проводить много времени с нашими новыми друзьями, но нам нравилось, как они каждый вечер приветствовали нас звонкими переливами песен. И они, казалось, были безмятежно счастливы друг с другом.
Время шло, и когда наши юные неразлучники стали достаточно взрослыми, чтобы завести собственную семью, мы приняли меры и приготовили для них особое местечко для гнезда и массу материала, из которого его можно было построить.
И действительно, однажды они начали находить эту идею весьма привлекательной. Снежинка была очень строгим прорабом, следившим, чтобы дизайн и украшение их гнездышка были безусловно правильными, в то время как Солнышко, который так и светился любовью, чуть из перьев не выпрыгивал, стараясь сделать все точно так, как она требовала.
А потом в один прекрасный день появилось яичко. Как они пели! И через несколько недель, когда проклюнулся крохотный птенчик, счастье их, казалось, не знало границ. Не знаю, как это происходит с точки зрения генетики, но маленькая канарейка была ярко-оранжевой. Поэтому мы с полным на то основанием назвали птенца Тыквиком.
Тянулись солнечные дни. Как мы все гордились, когда наш птенчик вылетел из гнезда на настоящую, «взрослую» жердочку!
А потом однажды Тыквик рухнул вниз со своей жердочки на дно клетки. Крохотная оранжевая птичка лежала не шевелясь. И родители, и я кинулись спасать его.
Но он был мертв. Так уж случилось. Что произошло – то ли сердце отказало, то ли он сломал шею при падении, – я никогда не узнаю. Но Тыквика больше не было с нами.
Хотя скорбели оба родителя, маленькая мать была поистине безутешна. Она не давала ни Солнышку, ни мне приблизиться к этому жалкому маленькому тельцу. Вместо радостных мелодий, которые я обычно слышала от Снежинки, теперь она издавала лишь самые душераздирающие крики и стоны. Казалось, скорбь полностью растопила ее сердечко, радость и волю.
Бедный Солнышко не знал, что и думать. Он все пытался оттолкнуть Снежинку прочь с ее печального поста, но она и не думала шевелиться. Вместо этого она снова и снова пыталась оживить своего обожаемого ребенка.
Наконец Солнышко, похоже, придумал какой-то план. Он время от времени убеждал подругу взлететь и поклевать зерен, пока он несет вахту на ее месте. Потом всякий раз, как она отлетала, он молча клал на тельце Тыквика одну соломинку из гнездового материала. Только одну. Но за несколько дней, мало-помалу, тельце птенца полностью скрылось под ними.
Поначалу Снежинка казалась растерянной, оглядывалась по сторонам, но не пыталась откопать птенца. Потом взлетела на свою обычную жердочку, да так там и осталась. Тогда я смогла спокойно сунуть руку в клетку и убрать маленькое тельце вместе с укрывавшими его соломинками.
Не знаю, осознала ли Снежинка тот молчаливый подвиг любви и исцеления, который совершил для нее Солнышко. Но они сохраняли радостную преданность друг другу до конца жизни. Любовь на такое способна, как вы знаете.
Особенно любовь неразлучников.
Собаки отдают нам себя целиком. Мы – центр их вселенной. Мы – фокус их любви, веры и доверия. Они служат нам за объедки. Несомненно, это лучшая из когда-либо заключенных человеком сделок.
Люди тратят всю свою жизнь на поиски любви. И я не была исключением. Вплоть до одного дня, когда решила заглянуть в клетки местного приюта для бездомных животных. И там нашлась любовь, которая ждала меня.
Этого старого пса считали непригодным к «усыновлению». Изможденный метис бигля и терьера, он был найден, когда бегал вдоль дороги на трех лапах, с грыжей, поврежденным ухом и нашпигованным дробью задом.
Люди из приюта продержали его там законные семь дней – и больше, потому что он был дружелюбным, и они полагали, что, если уж кто-то потратил деньги на ампутацию его лапы, может быть, этот человек и станет о нем заботиться. Но никто не пришел.
Я познакомилась с этим псом на его десятый день пребывания в приюте. Я завозила туда старые одеяла, проходила мимо и случайно увидела его. Глядя сквозь проволочную ограду его вольера, подумала: какой привлекательный парнишка, – и мое сердце потянулось к нему. Но на самом деле я не могла взять домой еще одну собаку: у меня было уже четыре. Должен быть какой-то предел, думала я, я же не могу спасать их всех.
Отъезжая от отделения общества гуманного обращения с животными, знала, что собаку усыпят, если я ее не заберу. Какой беспомощной я себя ощущала! Когда проезжала мимо церкви, мой взгляд зацепил объявление о теме проповеди на эту неделю. Дело было в канун Рождества, и объявление вопрошало: «Есть ли место на этом постоялом дворе?»
В тот момент я поняла, что еще для одного, особенно того, кто нуждается в моей любви, место найдется всегда.
На следующее утро, как только приют открылся, я позвонила туда:
