Книга Ходячие мертвецы. Вторжение - Роберт Киркман

Те подошли настолько тихо, насколько возможно, осторожно перешагивая через мусор и палые листья, гонимые ветром. Стивен встал с одной стороны от проповедника, Риз – с другой, оба держали оружие наготове. Иеремия наклонился к своим потертым «веллингтонам»[4] и вытащил двенадцатидюймовый нож «Рэндалл» из скрытых ножен. Потом осторожно вклинил острие под одну из досок рядом с дверным замком и дернул. Дверь оказалась упрямой. Иеремия продолжил попытки, производя больше шума, чем хотелось бы, но у него не было выбора; они бы наделали еще больше шума, если бы попытались проникнуть внутрь сквозь одно из окон. Гвозди чуть поддались, и ржавый скрип прозвучал еще громче в притихшем спокойствии рассвета. У него не было ни малейшего понятия относительно того, что они найдут внутри, но он был твердо уверен, что в этом месте обитают и люди, и мертвецы.

Потому что, с одной стороны, ходячие не имеют обыкновения раскладывать костров, а с другой стороны, если у среднестатистического выжившего есть доступ к воде и мылу, он не будет пахнуть как мертвец.

Дверь наконец-то поддалась, и двое молодых людей подошли ближе, подняв оружие.

Внутрь они зашли одновременно.

Иеремия, Риз и Стивен оказались в пустом помещении, освещенном тусклым желтым сиянием, и почувствовали запах застарелого дыма и человеческого пота. Проповедник осторожно пересек комнату, доски пола поскрипывали под его тяжелыми сапогами. Он отметил, что угасающие угли в маленькой пузатой печке все еще излучали жар, плетеная циновка заляпана засохшей кровью, в одном из углов – единственная койка, а поверхность стола с убирающейся крышкой завалена чайными пакетиками, электрическими кастрюлями, конфетными фантиками, светскими журналами, пустыми бутылками из-под «MD 40/40»[5] и смятыми сигаретными пачками.

Он подошел к столу и посмотрел на классический пасьянс, разложенный из игральных карт. Похоже, что кто-то – скорее всего, кто-то один – только что, минуту назад, был здесь, но в спешке сбежал. Шум за дверью в глубине комнаты внезапно привлек внимание Иеремии. Он резко развернулся. Риз и Стивен стояли посреди комнаты и робко смотрели на своего лидера.

Снова Иеремия приложил к губам указательный палец, давая сигнал вести себя тихо.

Оба замерли у дверного проема, нервное напряжение светилось в их глазах. По ту сторону двери скребущие звуки усилились – будто неуклюжие ноги шаркали по полу, преувеличенно медленно. Заодно усилилась и едкая, словно метан, вонь умершей плоти. Иеремия узнал и звуки, и запах – их обычно издает нежить, запертая в ограниченном пространстве, – так что он повернулся и указал на дробовик Стивена.

Лишь после нескольких жестов Стивен понял, что ему следует отстрелить дверной замок, а Риз должен прикрыть их обоих. Ни один из молодых людей не был в восторге от плана. Стивен совсем побледнел, а Риз покрылся потом – оба были жестоко ранены и, возможно, даже страдали от внутренних кровотечений. Ни один не выказал энтузиазма сражаться с неизвестным количеством зомби. Но Иеремия – лидер, которому невозможно противостоять, просто взглянуть ему в глаза достаточно, чтобы любое несогласие утихло. Он поднял вверх три пальца и начал отсчет: «Три, два…»

Бледно-голубая рука, покрытая плесенью, пробила слабое место в досках двери.

Реальность никогда не считалась с мнением Стивена Пэмбри. Будучи болезненным тощим подростком из Мейкона, штат Джорджия, он жил жизнью маленького Уолтера Митти[6] – в своем воображении постоянно совершал героические поступки, противостоя хулиганам, спасая прекрасных дев от негодяев, и вообще был крутым парнем. Но жизнь на игровой площадке может очень быстро подрезать крылья твоей фантазии, так что много фингалов спустя Стивен обратился к богу и свободным весам, чтобы раскачать способность противостоять реальному миру. Он никогда не собирался стать Суперменом, но уж постоять за себя – почему бы нет?

К несчастью, у дьявола всегда есть способы поставить подножку, и с тех пор, как началась эта чума, Стивен Пэмбри постоянно спотыкался. Как тогда, когда он убил женщину в Августе, или когда он уронил новую обойму сквозь решетку канализации, за что брат Иеремия пилил его дни и ночи напролет. И даже сейчас Стивен чувствовал, как окружающий мир быстро получал преимущество.

Он запнулся о свою же ногу и упал на пол. Ребра взорвались болью, потревоженные падением. «Моссберг» отлетел в сторону. В то же время еще одна пара рук пробила дверь, и Иеремия вытащил что-то из своего сапога. Стивен наблюдал, как лезвие ножа рассекло воздух тусклым бликом. Мясник, подравнивающий упрямый кусок ветчины, не смог бы ампутировать серые, мясистые конечности быстрее или решительнее. Иеремия рассек ножом ткани и хрящи, перепилил кости. Кисти упали на пол, словно аккуратно подрезанные ветки кустарника.

Стивен смотрел. Он пытался сесть. Его горло сжималось и горело, угрожая извергнуть ничтожное содержимое желудка. События теперь разворачивались очень быстро. Возвращенные к жизни кисти подскочили на полу рядом со Стивеном, словно рыба на палубе корабля, и постепенно замерли, когда закончились импульсы от возвращенной к жизни центральной нервной системы. Зрение Стивена затуманилось, его разум уплыл, и накатило головокружение, пока поврежденные легкие пытались набрать воздух.

Иеремия уже успел подхватить упавший дробовик и одним движением руки передернул досылатель, снова поворачиваясь к двери. Стивену все же удалось подняться на ноги и пинком отбросить отвратительные кисти с дороги. Иеремия впечатал сапог в дверь, от чего та не выдержала, развалилась и открыла внутреннее убранство темной часовни. Стивен успел мельком увидеть алтарь, потом первый выстрел разнес все вдребезги.

Некогда уютная часовня с маленьким нефом, с отполированными сосновыми скамьями для прихожан, красным ковром и витражными панелями, изображающими сцены Воскрешения, теперь была похожа на бойню из девятого круга ада. Здесь находились десятки мертвецов – может быть, сорок или пятьдесят, – большинство их было привязано к скамьям самодельными ремнями из веревок и электрических кабелей. Они реагировали на свет из открывшегося дверного проема, подобно колонии паразитов, найденных под вывороченным камнем.

Бесчувственные лица повернулись на шум, в их металлических глазах отразилось движение. Большинство прихожан были одеты в лучшие воскресные вещи – шерстяные костюмы только что с вешалки, летние платья из отдела уцененных товаров, причудливые шляпы и выцветшие корсажи, – и от зрелища этих официальных нарядов сердце Стивена сжалось. Похоже, что большая часть мертвых некогда были афроамериканцами, но синюшность и серое трупное окоченение смерти смешало и стерло их изначальную этническую принадлежность. Все еще чуждый этой невыносимой картине, в жуткое мгновение перед первой вспышкой двенадцатого калибра, Стивен увидел: кто-то явно пытался позаботиться об этих существах после того, как они ожили.