Книга Поход Черного Креста - Карл Эдвард Вагнер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Солдаты построены, господин капитан, — негромко сказал Ачара, подъехав к Фордэйру. — Улицы перекрыты, стрелки готовы, но… похоже, что толпа настроена против нас, причем весьма решительно.
Преодолевая сомнения в себе, капитан спокойно сказал:
— Я не претендую на то, чтобы понять, в чем смысл этого балагана. Но наши служебные обязанности я знаю наизусть. И одна из них — обеспечить порядок в городе при массовом скоплении людей. Пусть стрелки приготовят луки. Стрелять по команде, залпом. Если удастся обойтись малой кровью — замечательно, не удастся — что ж, придется пролить большую. Но с этим «пророком» надо кончать в любом случае.
Ортед Ак-Седди снова поднял руки, призывая площадь к молчанию:
— Сатаки приказывает мне сказать вам, что весь мир должен будет присягнуть ему на верность у его черного алтаря. Близится день решающей победы. Дети Тьмы должны разбить и уничтожить детей Света, как боги Тьмы и Хаоса уничтожают сейчас богов Света и Порядка. Такова воля Сатаки: каждый человек должен выбрать — Сатаки или смерть! Каждому, кто чтит его имя, Сатаки обещает богатства и удовольствия этого мира и вечное величие в бессчетных веках грядущей Эры Тьмы! Для всех тех, кто откажется поклоняться ему, Сатаки оставляет лишь одно — смерть, смерть в рушащемся мире. Их души будут принесены в жертву Сатаки, их богатства будут распределены поровну между его последователями. Восторжествует единственный закон: служи Сатаки и делай все, что захочешь! Единственной истиной будет: служи Сатаки или умри!
Над площадью словно разразилась буря. Люди истерически кричали, размахивали руками, визжали. События явно выходили из-под контроля. Фордэйр уже распрощался с надеждой тихо и незаметно арестовать Ортеда, подстрекающего толпу к беспорядкам. Прозвучала отрывистая команда, и три десятка стрелков натянули луки.
Рой стрел одновременно метнулся в сторону помоста. Раздались крики и стоны тех, кто оказался случайной жертвой. Больше полудюжины стрел попало в цель. Ортед покачнулся от сильного удара, когда стальные наконечники, наткнувшись на препятствие, упали к его ногам, не причинив ему никакого вреда.
— У него под одеждой, должно быть, отличная кольчуга, — сквозь зубы пробормотал Ачара.
— Решили расправиться со мной? Глупцы! — зашелся в хохоте Пророк; разорвав на груди рубашку, он продемонстрировал под тканью голую кожу. — Сталь бессильна против плоти, к которой прикоснулся Сатаки!
Ортед Ак-Седди был без кольчуги или доспехов. Ни единого шрама — свежего или старого — не было видно на его груди или животе.
— Колдовство! — выдохнул Ачара. — Самая острая сталь отступает перед заклинаниями колдунов.
— Сейчас все выясним! — рассвирепел Фордэйр. — Приготовиться к атаке!
Солдаты, видя результат залпа стрелков, явно колебались. Торжествующий вопль Ортеда перекрыл рев толпы:
— Видите? Видите, как Сатаки защищает своего Пророка?! Так он защитит каждого, кто будет служить ему. Выбирайте же, выбирайте прямо сейчас: Сатаки или смерть! Будете ли вы служить Сатаки?
— Да! Сатаки! — взревела толпа.
— Сатаки! — вновь прокричал Пророк.
— Сатаки! — Крики перешли в неистовую бурю.
— Тогда — смерть неверным! — Ортед вскинул руку, указывая на шеренгу стрелков. — Смерть!
— Смерть! — громогласным эхом повторила толпа. "Отступать было поздно. Пятясь, стрелки успели сделать еще по одному выстрелу. Почти каждая стрела нашла в бушующей толпе свою жертву, а в ответ полетел град булыжников, толпа бросилась вперед и вмиг растоптала и растерзала солдат.
Круша прилавки и павильоны, хватая все, что попадется под руку, толпа бросилась навстречу второй цепи стражников. Выхватывая длинную изогнутую саблю из ножен, лейтенант Ачара спросил своего командира:
— Может, прорвемся сквозь толпу к зачинщикам?
Меньше сотни всадников против многотысячной… нет, не армии, обезумевшей орды. В другое время Фордэйр счел бы шансы благоприятными для себя. Но сегодня?
— Сабли наголо! — скомандовал он. — Клином — вперед! Расчленить толпу и очистить площадь!
Стражники пустили коней медленным шагом навстречу мятежникам. Перекошенные лица, орущие глотки. Закатное солнце играло на клинках и шлемах всадников.
— Разойдись! — время от времени кричали капралы. — Разойдись! Очистить площадь!
Толпа остановилась и попятилась, явно опасаясь вступать в открытый бой с кавалерией. Самые малодушные шмыгнули в боковые переулки, спасаясь от стальных клинков и тяжелых копыт.
В этот момент раздалась команда:
— За Сатаки! За Сатаки — вперед! Смерть неверным!
— Вперед! — эхом повторила толпа, срываясь с места. — Смерть!
В солдат полетели камни и палки, ножи, кинжалы и палаши сверкнули в руках горожан.
— Вперед! — скомандовал Фордэйр.
Сабли с размаху опустились на головы стоявших в первых рядах. Копыта опустились на корчащиеся тела. Толпа попятилась, расступаясь перед строем всадников, но задние ряды продолжали напирать на передние, принуждая их валиться под копыта наступающей конницы. Слишком плотно сбилась толпа, не давая никому возможности убежать и не оставляя солдатам пространства для маневра.
Стражники как заведенные поднимали и опускали сабли. Люди гибли десятками, сотнями, но их безумные атаки не пропадали даром. То тут, то там падал раненный в ноги конь, обрекая своего седока на верную смерть в кровавом месиве. Строй рассыпался, разбился на несколько изолированных групп, переходящих к круговой обороне. Словно скорпионы, попавшие в гущу муравьев, солдаты разили наседавшего противника, не считавшегося с потерями. Время работало на тех, за кем был численный перевес.
В разгар этой бойни, когда часть толпы принялась громить ювелирные лавки, предпочитая увернуться от острой стали сабель, оставшиеся в живых израненные, изможденные солдаты сбились в одну группу и перестроились. Их оставалось не больше двух десятков. Вокруг бушевало враждебное, опьяненное кровью людское море.
Лейтенант Ачара, размазывая по лицу кровь, текущую из раны на голове, хрипло спросил:
— Капитан, что скажете: пробьемся?
Фордэйр оглядел запруженные людьми улицы, где уже вовсю шел грабеж магазинов и павильонов, опустил глаза на жаждущую крови толпу на площади и вздохнул. Почему-то больше всего сейчас ему было жалко не выпитого за ужином эля.
— Не думаю, что нам удастся выбраться отсюда, — произнес он. — Для любого воина однажды настает момент, когда нужно достойно погибнуть. По-моему, этот момент настал и для нас.
Невысокий худощавый человек с бегающими глазками проскользнул в открытую дверь «Красного Конька» — одного из бесчисленных постоялых дворов Сандотнери. Человек тотчас же обернулся и опасливо оглядел улицу, оставшуюся за спиной. По ней шли люди, которым совершенно не было дела до воровато озиравшегося чужеземца. Столь же внимательно оглядев публику, коротающую жаркие часы в общем зале трактира, человек вопросительно взглянул на стоявшего за стойкой хозяина. Тот сделал головой какое-то движение, которое незнакомец воспринял как успокаивающий знак. Вздохнув, он еще раз обвел взглядом посетителей трактира и, прошмыгнув вдоль стены, скрылся за дверью, которая вела к лестнице на второй этаж.
