Книга Бесноватые - Кристофер Фаулер

— У нас поломка, и я, ну, думал — может, вы будете проезжать деревню, откуда можно было бы вызвать механика и договориться починить…

— Не знаю, подожди, — толстый повернулся к товарищу, который пытался выпрямиться на сиденье. — Майкл, парень просит его подвезти, — он делал торопливые знаки второму, показывая пальцем на его голову…

Майкл посмотрел в боковое зеркало и поспешно вытер окровавленное лицо промасленной тряпкой.

— Нет, нам не по дороге, — начал он в некотором замешательстве. — Что за херня, Сэм, ты что, сам разобраться не можешь? — Он повернулся ко мне: — Неудачное время, парень, так что проваливай, ладно?

Сэм, — толстяк за рулем, — неуклюже заерзал в водительском кресле:

— Слушай, извини, мы здесь немного заняты, и… В общем, не можем тебе помочь.

Я был раздражен и разочарован подобной реакцией. Они едут на новехоньком «Мерседесе» с кондиционером и даже не могут меня подкинуть?

— Я просто боюсь, мы застрянем на всю ночь, если я не доберусь до города, — начал объяснять я, — потому что тут никаких машин уже…

— Тебе что непонятно-то, придурок? — заорал вдруг доходяга. Он рванулся с сиденья и, открыв толчком дверь, вылетел на меня из машины. Он попытался схватить меня за рубашку, но я отпрянул назад. И увидел, что задняя дверь открыта. Большой, обернутый в материю тюк, лежавший на заднем сиденье, медленно сползал из машины в придорожный кювет. Что-то было не так.

Толстяк выбрался из автомобиля и оттащил своего приятеля в сторону, приговаривая:

— Бога ради, он же пацан совсем, оставь его в покое!

Я уставился на шевелящийся тюк, наполовину выползший из машины на дорогу. Он был облеплен коричневыми листьями и сосновыми иголками и издавал низкие булькающие звуки.

Я оглянулся на аллею шелестящих кипарисов, но все ребята, похоже, оставались в автобусе, которого даже не было видно из-за спустившейся темноты.

— Возвращайся к своей машине, парень. Кто-нибудь скоро появится. А про нас вообще забудь, ладно?

— Ладно, нет вопросов, — я осторожно попятился. Неприятностей не хотелось. Эти двое были, похоже, замешаны в каком-то грязном деле, и мне совершенно не хотелось знать, чем они занимались. В таких пустынных местах случаются порой страшные вещи.

Но когда я повернулся, обходя «Мерседес» сзади, я не мог не оглянуться на шевелящийся мешок; только теперь я увидел, что это человек, который пытается распрямиться, — показалась голова. Это была женщина в сером жакете и темно-синей юбке с цветочным рисунком. Волосы у нее были такого же цвета, как и листва в канаве, куда она сползала. Я понял, что булькающие звуки издавала она: когда она посмотрела на меня и попыталась заговорить, кровь полилась по ее желтоватым нижним зубам, стекая с подбородка, словно алый сталактит. Она выглядела ужасно, но упрямо пыталась выползти из машины, помогая себе локтями.

— Что с ней?! — не сдержался я.

Толстый мужик — Сэм — направлялся ко мне, держа открытым пухлый монблановский бумажник. Он доставал купюры, отделяя одну от другой и одновременно считая, как это делают кассиры в банках. Его дыхание было жарким и отдавало коньячным перегаром. В правом глазу у него, наверное, лопнул сосуд, и глаз был мутно-красным. Он протянул мне деньги.

— Возьми и двигай отсюда, сынок, — он прикинул еще раз, быстро пересчитал, решил, что дает маловато, и добавил несколько банкнот из бумажника. Протянув руку еще дальше ко мне — как ребенок, который хочет покормить животное в зоопарке, но знает, что оно может укусить, — он добавил: — Ну же, возьми!

— Мне не нужны ваши деньги, — сказал я. То, как он торопливо пересчитывал купюры, вызвало у меня отвращение. — Что вы с ней сделали, черт возьми?

— Это его жена, — Сэм указал рукой на своего костлявого компаньона. — Она слишком много выпила.

— Что у нее с лицом?

— Он ударил ее, — он проигнорировал протестующие знаки приятеля. — Это была вроде как игра, немного переборщили…

Я посмотрел вниз — на женщину, которая карабкалась, помогая себе локтями, толстый зад сползал с кожаного сиденья и тянул ее в кювет у машины. Я подумал, что, если наклонюсь помочь ей, эти двое меня схватят. У тощего в руке была отвертка. Мы застыли в странной неподвижности, а она скулила и отплевывалась на земле между нами…

— Мы сами разберемся, сынок, — рука Сэма еще тянулась от бедра, как будто он надеялся, что я возьму деньги, но в то же время ему было жалко с ними расстаться.

— Скажите, что случилось. Не уйду, пока не скажете, — я не выпускал из виду второго, чувствуя, что он был более опасным из этих двоих. А я был просто пацаном, храбрившимся в попытках не уронить лицо.

— Блядовала она у меня, вот что! — заорал тощий. Рана у него на щеке открылась, и кровь капала на футболку. — Теперь ты либо поможешь нам, либо присоединишься к ней.

— Давай не усугублять это дело, Майкл, — толстый водила вытащил из кармана носовой платок и вытер пот со лба.

— Ага, давай, повторяй мое чертово имя. Во всем ты виноват, никогда тебе не хватало мужества довести дело до конца, всегда мне приходится расхлебывать то, что ты затеваешь! — Он злобно пнул ползающую женщину в живот, а затем — в голову. Она заскулила громче, пытаясь свернуться клубком, чтобы хоть как-то завинтиться, но, судя по тому, как сильно текла кровь, можно было понять, что у нее серьезные внутренние повреждения. Она была без одной сандалии, юбка сзади задралась и забилась в трусы. Она умирала, и выглядело это непристойно.

Майкл опустился на колени и стал делать что-то, от чего женщина начала визжать. Я отважился взглянуть и увидел, что он заколачивает отвертку ей в ухо ладонью. Завопив, я побежал вперед и встал чуть в стороне от нее, дрожа в нерешительности, а Сэм открыл багажник машины и вытащил большую желтую губку. Вернувшись к заднему сиденью, он начал вытирать потеки с кремовой кожаной обшивки; Майкл бил по концу отвертки ногой.

Вся сцена засела в моей памяти, как гротескная фотография забытого преступления: краснолицый водитель, вытирающий сиденья автомобиля, живот его нависает над брючным ремнем, он старательно игнорирует своего вопящего напарника, который, обезумев от злобы, скачет вокруг тела с торчащей из головы отверткой. Жалкая жертва, уже утратившая человеческий облик, — скорчившийся комок, обернутый в цветастую плиссированную ткань. Блестящий серебристый «Мерседес», все еще посверкивающий в умирающем свете дня и наполовину теряющийся в глубокой холодной зелени склонившихся деревьев. Возле его задних колес в придорожную канаву течет алый ручеек…

Я побежал за помощью.

Я говорил себе, что больше ничего не мог сделать. Я бежал без оглядки, в глубокую темень древесного туннеля, и оттуда — на гребень дороги, где стоял автобус. Двигатель все еще работал, неожиданно зажглись фары. Сэнди и Дон стояли у посадочной площадки, а Сирил и Стив побежали мне навстречу.