Книга Революция крови - Артем Бук

– Эрик Александр Старгарт, дата рождения – седьмое апреля сто двадцатого года Реформации, уроженец Стокгольма, Земля. Европеоид. Рост сто восемьдесят сантиметров, средний вес девяносто килограмм. Уровень интеллекта по универсальной шкале – сто восемнадцать, аналитические способности – сто двадцать пять. Уровень тревожности – семьдесят семь пунктов, страховой порог – тридцать девять пунктов. Реакция – сто девять, навыки рукопашного боя – сто одиннадцать, меткость – сто пятнадцать баллов.

Пон Так пренебрежительно скривился, демонстрируя свое отношение к показателям, которые сложно было признать выдающимися. Честерфилд, похоже, хотел что-то сказать, но в итоге просто махнул рукой и поудобней устроился в кресле.

Рамирес все же определенно не любил недосказанностей и охотно подытожил, чуть повысив голос:

– Общий результат – посредственно. Достаточно, чтобы устроиться на работу законником, но не более того. Вам ведь известно, Старгарт, что все ваши показатели минимум на пятнадцать – двадцать процентов ниже, чем средние по поступившим абитуриентам?

– Я всегда думал, что файлы АСР должны содержать более занятные данные, нежели результаты стандартных тестов. – Поскольку политкорректность в повестке дня не значилась, я не видел смысла любезничать. – Потом, вам не кажется, что прием зачитывания субъекту его досье в принципе несколько избит? Или из тестов напрашивается вывод о том, что я полный идиот?

– Вы не полный идиот. – Примирительный тон Честерфилда подтверждал мои мысли об отведенной ему роли доброго дядюшки. – Вам даже предлагали должность в Службе внутренней безопасности. Но вы ведь зациклены на оперативной работе, не так ли?

Я пожал плечами, не видя необходимости в ответе. Рамирес продолжил тихим монотонным голосом:

– Отец – Александр Ульрих Кристиансен, репортер «Континентальных новостей». Мать – Анна Петровна Кристиансен, урожденная Кузнецова, аналитик «Галактического обозрения». Оба девяностого года рождения. Оба погибли при крушении шаттла, возвращаясь с Луны семнадцатого мая сто тридцать пятого года. Катастрофа признана несчастным случаем. Сын Эрик в возрасте пятнадцати лет, согласно личному волеизъявлению, определен в Полицейскую академию Юго-Восточного региона. При поступлении по желанию кадета его личные данные были засекречены, а фамилия изменена на Старгарт. В сто сороковом году закончил учебу в возрасте двадцати лет, с присвоением звания патрульного третьего класса. Оценки по окончании академии – средние. Распределен на работу в полицию административного района Сингапура. Быстро продвигался по служебной лестнице – патрульный второго класса, первого класса, сержант. В сто сорок пятом году назначен на должность детектива. Зарекомендовал себя положительно, и в сто сорок восьмом году произведен в лейтенанты и назначен руководителем группы по расследованию смертей от неестественных причин. Однако уже в сто сорок девятом году лейтенант Старгарт был уволен под предлогом сокращения штатов. Через несколько недель после этого благодаря стараниям профсоюза законников получил должность агента Службы контроля инопланетного присутствия и переехал в Опенгейт, Особый район.

Рамирес прервался, чтобы отпить ярко-зеленой жидкости из стоявшего перед ним стакана. Если допросы потенциальных инопланетных агентов они проводили по той же методике, Земля находилась в страшной опасности. Пон Так откровенно скучал, а Честерфилд смотрел на меня строгим, но понимающим взглядом. Возможно, он просто спал с открытыми глазами, пользуясь огромным опытом участия в подобных мероприятиях.

– Почему вы пошли в полицию, Старгарт? – Рамирес решил внести разнообразие в беседу. Вполне вероятно, чтобы не утратить внимания аудитории, для которой нудное перечисление фактов моей биографии вряд ли стало новостью. – Работа не слишком приятная, уровень популярности низкий, желающих не так уж много. Насколько я знаю, друзья родителей предлагали вам карьеру в журналистике. А среди них были весьма серьезные люди.

Ну, началось. Вообще-то совсем неплохо. Со мной на эту тему говорили три человека, одного из которых уже нет в живых. И разговоры эти состоялись пятнадцать лет назад, а ведь я о них никому не рассказывал.

– Хотелось заниматься чем-то реальным и видеть результат своих действий. – Полагаю, в этот раз мне удалось скрыть замешательство. – Делать мир лучше, рассказывая новости, – очень уж абстрактно для меня. Преступник в тюрьме – гораздо наглядней. Потом, вы сами сказали, что работа полицейского не слишком популярна. На Юго-Востоке они с трудом закрывали набор, так что меня приняли и с посредственными школьными оценками. А редакция межпланетных новостей – сорок человек на место. Даже при наличии связей.

– Не любите сложностей? – живо поинтересовался Честерфилд. – Это не совсем соответствует другим фактам вашей биографии.

– Как я уже сказал, это не являлось основной причиной. – У меня не было желания развивать эту тему. – Вероятно, я слишком увлекался дореформаторской историей. Когда-то массовая культура активно поддерживала положительный образ законников. Это потом корпоративная власть и Темный век подпортили им репутацию.

– Понятно. – Честерфилд кивнул Рамиресу, и тот продолжил свой экскурс в мое досье:

– В ходе работы в СКИП агент Старгарт не зарекомендовал себя с положительной стороны. В нарушениях служебной дисциплины замечен не был, однако, по мнению непосредственного начальника, страдает безынициативностью и отсутствием мотивации. – Рамирес оторвался от экрана и повернулся ко мне. – Можно ли предположить, что это связано с тем, что в полиции вы занимали гораздо более высокое должностное положение, нежели в СКИП?

– А также с тем, что в СКИП моя работа состояла в инспекции складов вместо расследования преступлений.

– Ужасно скучно, – согласился Пон Так. – И ведь сейчас социальный статус полицейского лишь немного выше статуса мусорщика или стряпчего, не так ли? То ли дело статус агента АСР…

– Я не слишком озабочен вопросами статуса, – пробормотал я. – Была бы работа по душе.

– Наверняка так оно и есть, – благодушно закивал головой Честерфилд. – Вот мы, собственно, и пригласили вас спросить, придется ли вам по душе работа в Оперативной службе.

После пятичасовой беседы я вышел из главного входа башни, выжатый как лимон. В пределах видимости не обнаружилось ни одного слайдера. Необычно, но странностей сегодня хватало, и я решил не забивать себе голову. Тем более что к транспортной станции вела прекрасная тенистая аллея. Гулять я любил, и мне предстояло немало обдумать. Они вышли из-за деревьев примерно в трехстах метрах от здания, там, где аллея делала крутой поворот. Не могу сказать, что меня подвели инстинкты, я знал, что за поворотом трое, но не придал этому значения – несмотря на разгар рабочего дня, здесь вполне могли устроить перекур или совещание какие-нибудь аналитики или оперативники.

Впрочем, эта троица мало напоминала сотрудников АСР. Во всяком случае, я не слышал, чтобы агентство брало в штат инопланетников. Видимо, университетский курс ксеносоциологии не пошел мне на пользу, как и год, проведенный в Особом районе. Высокие и гибкие, с загорелой, как будто дубленой кожей и глазами… да, розовыми глазами. Ни один учебник не упоминал ни о чем подобном. Их одежда напоминала военную форму коричневого цвета, удачно сливавшуюся с дорожкой и стволами деревьев. Двое тихо подошли спереди, заняв центр аллеи, и остановились в трех метрах. Третий стоял у меня за спиной, наверное полагая, что я не слышал его приближения. Я не хотел оборачиваться, чтобы не провоцировать его, поскольку понятия не имел, был ли тот вооружен.